Находясь в ожидании, я переварила ту информацию, что получила от Норы, ту, что прочитала в книгах, и все это вместе с тем, что пережила сама. И я умудрилась сделать из этого роман на шестьсот страниц, сюжет которого был о прошлых жизнях. Я сдала книгу Дарий. Она была так счастлива, что я надеялась, что она не заметит, что у романа нет конца. Стоит ли говорить, что надеялась я на это зря! Конечно, она заметила, но однако не моргнула глазом, когда я заявила, что не знаю, чем все кончится, потому что этого со мной еще не случилось. После замешательства, которое длилось не больше доли секунды, она невозмутимо сказала:

– Когда будет готово, принеси тут же, не затягивай.

Ее вера в меня так растрогала, что я заплакала.

Я продолжала жить в ожидании Талиса, а тем временем продолжала и свои поиски. Следующим этапом я стала пытаться разузнать, что стало с поместьем Пенимэн, с поместьем, которое Алида так часто использовала в своих планах, суля его в награду стольким людям, от которых она хотела добиться того, что ей было выгодно самой. Сначала, когда я оказалась в теле Катрин, но еще не знала, что случилось с Талисом и Калласандрой, я не поняла, что дом, где жил Та-висток, это и есть поместье Пенимэн. Когда же до меня это дошло и я подумала, как долго этот дом служил наградой-наказанием для достижения низких целей, я поняла, что, конечно, в этом доме Кэти и Тависток никогда не были бы счастливы. Если какой-то призрак и бродил сейчас по этому поместью, это был призрак Алиды-Айи. Я с удовольствием прочитала в архивных справочниках, что во время Первой мировой войны поместье было превращено в госпиталь, а обстановка, украшения и мебель помещены в хранение и опечатаны. Еще с большим удовольствием я прочитала, что в самый последний день Первой мировой войны какой-то солдат, напившись от радости, нечаянно поджег дом, и почти весь он сгорел. Я чувствовала: да, чтобы очистить дух этого места, необходим именно огонь, и ничто иное.

Я позвонила в одну английскую фирму, которая занимается продажей недвижимости американцам, и заказала для себя поиск того здания, которое в шестнадцатом веке было фермой. Его оказалось совсем несложно найти, и я даже как-то не удивилась, что владельцы, оказывается, давно собирались его продавать. Я вообще уже давно перестала чему-либо удивляться. Я купила этот дом за сто двадцать тысяч фунтов, или, другими словами, сто восемьдесят тысяч долларов. Такие миленькие уютные домики с сохранившимися украшениями шестнадцатого века никогда не бывают дешевы. Но я-то знала, что под досками пола я найду шесть удивительной красоты бокалов, инкрустированных драгоценными камнями, и один серебряный подсвечник, то есть все то, что Мег и Уилл украли у семьи Хедли. Я была намерена драгоценные вещи передать в музей и любоваться потом своим именем на доске у музея, там, где перечислены те, кто сделал щедрые пожертвования. А у самой меня будет где остановиться в Англии, когда я приеду туда отдыхать на праздники.

Продолжая размышлять о Мег и Уилле, я позвонила Милли в Техас и сказала, что мне немедленно необходимо ее видеть. Я сказала ей, что мне так плохо, что не могу писать. Я еще не успела кончить последнее предложение, а она уже садилась на самолет, отлетающий в Нью-Йорк.

А потом я позвонила своему дорогому издателю, мистеру Уильяму Уоррену. Его было тоже легко дозваться. Я только намекнула.

– Одно издательство предлагает мне один привлекательный контракт… – И мы с ним тут же договорились о встрече. Когда Милли прибыла со своим чемоданом, меня не было дома. Я оставила ей записку, где написала, что пусть идет в ресторан в отеле «Плаца», там мы встретимся. А в самом ресторане я за двадцать долларов договорилась с метрдотелем, что тот посадит Милли за тот же столик, что и Уильяма.

Хорошо бы, конечно, было спрятаться неподалеку где-нибудь за ящиком с декоративной пальмой, чтобы подглядеть, какие лица будут у Милли и у моего издателя, когда они встретятся в первый раз в жизни. Но я знала, что там они меня обнаружат. Пришлось остаться у себя в квартире и ждать, а для встречи я уже приготовила самую загадочную и покровительственную улыбку, какую могла вообразить.

Наступила ночь, Милли не было. Я стала немного беспокоиться. На следующий день от нее по-прежнему не было слышно ни звука. Я уже сердилась, а еще больше тревожилась. Я позвонила в издательство, и мне там сказали, что сего дня мистер Уоррен не показывался и не оставил о себе никаких известий, но в этом не было ничего необычного, потому что издатели всегда делают, что им заблагорассудится, и никогда не сидят на месте.

Когда Милли не объявилась и на вторую ночь, я уже была готова идти в полицию. А потом, в три часа ночи, я наконец получила от нее факс. Они вместе с Уильямом были в Лас-Вегасе и там, забыв обо всем на свете, наслаждались медовым месяцем. Она выражала надежду, что у меня все в порядке, просила о ней не беспокоиться и обещала все объяснить по приезде.

– Ха-ха! – вслух расхохотавшись, ответила я. – Это, милочка, я тебе все объясню!

Ну, по крайней мере хоть Уилл и Мег теперь снова вместе, и причиной этому я.

Я была очень горда этим своим поступком и довольна собой. Но дни проходили за днями, недели складывались в месяцы, а от Тавистока все еще не было никаких известий. Бедную Нору я замучила до такой степени, что она, наверное, уже обдумывала планы начертать на полу моей квартиры несколько раз число 666 и начать вызывать духов заклинаниями, чтобы только избавиться от меня.

Я была близка к отчаянию. Со мной началось такое, что я буквально без всякого повода вдруг начинала рыдать и впадать в истерику. «Что, – думала я, – лучше – любить и потерять любовь, или не любить вообще никогда?» По ночам мне снились то Джейми, то Талис, то Тависток. Я постоянно думала о них, а в это время все сидела дома и ждала. Но по мере того, как дни проходили за днями, я в отчаянии все больше убеждалась, что Талис никогда не придет ко мне.

Наконец в один прекрасный день я сказала себе, что пора снова начать жить. Нельзя больше отгораживаться от мира высокой стеной. Может, Джейми уже ждет меня у подъезда дома. А может быть, он…

Я приняла ванну с ароматическими веществами, сделала себе прическу и уложила волосы с помощью какого-то средства с запахом персиков, на тюбике которого было написано, что волосам гарантируется вид поистине ангельский. Я тщательно сбрила с ног все волоски до единого, потом ополоснула волосы, вылезла из ванны и натерла тело кремом, который стоил до смешного дорого. Закончив туалет, я почувствовала, что так, как я, не благоухает ни одна цветочная клумба на свете. Но я не позволяла себе задумываться о том, что мне не для кого было все это делать. Ни один мужчина не услышит запаха моей шеи и не скажет мне, как он прекрасен.

Надев один лишь махровый купальный халат, я открыла дверь квартиры, чтобы взять из своего почтового ящика ежедневную почту. Поскольку я живу на последнем этаже высокого здания, и моя квартира на этом этаже – единственная, то тот, кто приезжает на лифте, может ехать только ко мне. И из-за охраны дома никто не приедет просто так, поскольку будет тут же замечен. Поэтому, когда дверь лифта открылась и я увидела, что там какой-то человек, я сильно вздрогнула от неожиданности.