Чиж замолчал, глядя себе под ноги.

— А ну, рассказывай, — велел Разин.

— Ага, говори все как есть! — поддакнул Белорус.

— А чего говорить, — подросток звучно утер нос, развозя грязным рукавом слезы по щекам, — монаху нас был, страшный такой монашище, сам здоровый, а ружжо вот такенное, а борода — вот этакенная. И глаза злющие. Грозился: не плавайте к острову, не пущайте пришлых, не то конец вам. А ежели сунется кто, ежели спрошать зачнет, дорогу к острову выпытывать, тех к энтому месту спровадьте. Сильно грозился монашище.

— Одного монаха испугались? — проворчал Белорус. — Храбрый вы народ, затопчи меня кабан.

— Кабы один… — протянул Чиж. — На двух самоходах прикатили, это токо к нашей домине один пришел, остальные издаля целились. Сказано ж вам было, не лезьте вы в болотину. Соседи, вон, не послушались монахов, полезли… Нет боле соседей. И вас мы добром просили: не лезьте… А вы полезли. А с нас после спрос будет, так? А ну как вы до острова допретеся? А монах решит, мы дорогу казали…

— Добрый у тебя батя, сына на смерть отправил, — бросил Туран. — Или ты рассчитывал с болотными договориться как–то? Чтоб не трогали?

— Может, и столковался бы с болотными, кто их разберет? Прежде они не злые были. А батя по уму сделал. Ему сгинуть нельзя, без него всем пропасть, он добытчик, а без меня семейство–то выживет…

— Так… — Разин взглянул на небо. Солнце клонилось к закату. — Далеко отсюда до острова? Мы, получается, из–за тебя крюк сделали… Знаешь ты вообще, как туда попасть?

— Остров ночью легко найти! — оживился Чиж. — Он огнями светится!

Белорус повернулся к Турану.

— А ведь и правда, помнишь, мы, когда из пещер вылезли, свет посреди болота видели? Так, значит, его и отсюда видно, с воды.

— Найдем, — решил Разин.

Он схватил Чижа за руку и потащил к левому краю платформы, где к поручням была привязана лодка. Распутал узел.

— Лезь.

Кинув болотному жителю веревку, Егор пошел на корму. Чиж постоял молча, потом поднял глаза и сказал невесело:

— На закат правьте. Как пройдете между развалинами, увидите остров. Серый такой, как дома древние. И без окон он совсем.

— Слышал, Туран? — Разин, опустив шест в жижу, толкнул платформу. — Смотри в оба. За работу все!

Они взялись за шесты — с Чижом никто прощаться не стал, и вскоре его лодка исчезла в мареве.

Плыть пришлось медленно, чтобы не напороться на торчащие из воды бетонные осколки с загнутыми прутьями арматуры и крыши приземистых зданий, покрытые тиной.

Темнело на болоте быстро. У Турана от напряжения затекли спина и шея, хотелось взять в руки шест и размяться.

— Илай! — позвал он, когда впереди проступили темные, правильные очертания какой–то постройки. — Эй, а ну глянь!

Остальные перестали толкать паром.

— Куда? — Старик забрался на багажник сендера.

— Вон, — Туран показал, — прямо смотри.

— Остров там. Это остров!

— Уверен? — Разин, перехватив шест, подошел к ограждению впереди.

— Остров, — повторил старик, и Егор запрыгнул на капот.

— Музыкант, бинокль дай!

Стены без окон и дверей высоко поднимались над водой. Остров был сложен из бетонных блоков, поверху торчали приземистые столбики, между ними вилась колючая проволока. На концах длинных мачт вращались лопасти ветряных генераторов.

— Ну и ну… — протянул Белорус. — Э, а колпаки бронированные по краям… Че оно такое, а?

— Автоматические установки, — не отрываясь от бинокля, сказал Разин. — Там пулеметы.

— Зачем нитки красные? — спросил Илай.

— Какие еще нитки? — Белорус, как ни вглядывался в туман, никаких ниток не видел.

— Говорю же: красные, тонкие, над стеной тянутся.

— Ну и глаза у тебя, дед, — Разин обернулся. — Весь периметр закрыт лазерной системой контроля. Разворачиваемся!

Он спрыгнул на палубу. Осмотрелся.

— Давайте влево отойдем, причалим к тому выступу.

— Ничего я не понял, — вздохнул Тим. — Лазерновая система — это что такое? Какое такое зерно–то?

Разин молча подобрал шест, а Белорус по своему обыкновению принялся болтать:

— Не, ну в самом деле! Я твоих зерновых систем не боюсь, я просто рассуждаю. — Заняв место у ограждения, он опустил шест в воду. — Я же всегда первым во всякие такие, будем говорить, неприятности лезу, мне нужно знать, как именно влазить! А тут… Да, и кстати, а они нас не увидят? Оттуда, со стены?

— Там никого нет, — ответил Разин. — На охранную систему надеются. Но долго здесь торчать все равно нельзя.

— Тихо! — Туран поднял руку.

Он замер, склонив голову набок. Все настороженно прислушались. Звук доносился справа — ровный рокот, сопровождаемый хлопками, будто по воде размеренно била огромная ладонь.

— Это чего ж такое? — Белорус склонил голову, прислушиваясь.

— Что бы там ни было… А вон туда давай! Навались! — скомандовал Разин, указывая на остатки стены, торчащие из болота.

Они уперлись шестами, паром тяжело развернулся и пополз к стене. Она была невысокая, сложена из кирпича и обросла мхом. Когда укрылись за ней, оказалось, что дальше из бурой массы поднимается еще одна стена, пониже. Видимо, остатки одного крупного строения, а может, двух, стоявших по соседству. Спрятать паром за выступом полностью не получилось, но в тумане его силуэт сливался с развалинами, на это и рассчитывал Разин.

— Илай, Музыкант, хватайтесь за стену, — приказал он. — Держитесь, чтобы не снесло. Видите, течение тут в болоте, хоть и несильное…

Туран нагнулся к прицелу, приподняв ствол, недовольно покачал головой.

— Не смогу стрелять.

— Почему? — обернулся Разин.

— Кирпичи мешают. В сторону дальше протолкните, вон, где кирпичи осыпались.

Гул приближался, нарастал… Туман зашевелился, со стены посыпалось крошево, поднявшийся ветер разогнал багровую дымку над болотом. На открытое пространство перед островом выскочил крупный силуэт. Размерами судно было с платформу рыбарей, и казалось, оно летит над водой. Скругленный нос обтянут толстым слоем резины, почти всю палубу занимает приземистая бронированная рубка.

Когда судно прошло мимо развалин, платформа сильно закачалась; волны подняли со дна гниющие ветки, стебли бледной осоки, в воздухе закружилась пыльца, сорванная ветром с метелок тростника. Все прижались к ограждению, лишь Туран медленно вел стволом пулемета, провожая корабль на воздушной подушке, пока тот не скрылся из виду.

Вскоре гул и хлопки стихли, вода успокоилась, и они перевели дух.