Подобным образом автоматическое ненаправленное движение цепляния рефлекса Моро уступает место ориентированному объятию, когда ребенок льнет именно к матери, корректируя свои движения в соответствии с положением ее тела. Как правило, этот рефлекс формируется к шестому месяцу.

Оставим младенческую стадию и перейдем к более позднему периоду детства. Совершенно очевидно, что со временем уровень первичной телесной близости между матерью и ребенком неуклонно снижается. Потребность в защите, которую так хорошо удовлетворяли телесные контакты с матерью, постепенно вытесняется потребностью в самостоятельности и исследовании окружающего мира. Понятно, что делать последнее, находясь в материнских объятиях, весьма проблематично. Однако мир, в который он пришел, все еще внушает ребенку опасение, и для поддержания у него ощущения защищенности и безопасности в течение определенного времени ему необходим дистанционный контроль в той или иной форме. Тактильная связь постепенно заменяется визуальной. Отныне действия малыша ограничивают не объятия, а меняющееся выражение лица матери. На смену взаимным прикосновениям приходят взаимные улыбки, смех и мимика. Улыбка, которая прежде служила приглашением к объятию, теперь заменяет его. В самом деле, она становится символическим объятием, действующим на расстоянии. Благодаря этому ребенок получает определенную свободу действий и в то же время сохраняет эмоциональный контакт с матерью, обмениваясь с ней взглядами.

Следующая важная фаза развития наступает в тот момент, когда малыш начинает говорить. На третьем году жизни, с обретением базового словарного запаса, к визуальному контакту добавляется вербальный. Отныне ребенок и мать могут выражать свои чувства по отношению друг к другу с помощью слов.

В дальнейшем неизбежно происходит снижение уровня непосредственных телесных контактов. Ребенок начинает стыдиться их. Растущая потребность в исследовании окружающего мира, самостоятельности и самоутверждении как личности все больше притупляет стремление к ласкам. Если родители на данной стадии будут злоупотреблять этими первичными телесными контактами, у ребенка может возникнуть ощущение, что они посягают на его независимость, поэтому взрослым следует приспосабливаться к новой ситуации.

Тем не менее телесные контакты полностью не исчезают. Испытывая боль или страх, малыш стремится найти защиту и утешение именно в таких контактах. Они случаются даже в менее драматичные моменты. Однако характер прикосновений претерпевает значительные изменения. Объятие уступает место поглаживанию по голове, похлопыванию по плечу и т. д.

Как бы то ни было, в этой фазе позднего детства, когда знакомство с жизненными реалиями сопровождается многочисленными стрессами, внутренняя потребность в телесных контактах и близости сохраняется на довольно высоком уровне. Эта потребность не столько уменьшается сама по себе, сколько подавляется. Тактильная близость ассоциируется с младенчеством, следовательно, должна остаться в прошлом, но обстоятельства вынуждают прибегать к ней. Данная проблема разрешается введением новых форм контакта, которые обеспечивают требуемую телесную близость, не вызывая у ребенка чувства стыда.

Признаки этих скрытых форм телесного контакта появляются очень рано, уже к концу первого года жизни. Они связаны с использованием так называемых переходных предметов – неодушевленных заменителей матери. Чаще всего в этом качестве выступают три предмета: бутылочка с соской, мягкая игрушка и кусок мягкой ткани, как правило платок. Младенец воспринимает их как источник интимных контактов, которые были у него с матерью. Он отнюдь не отдает им предпочтение в ущерб матери, но они ассоциируются у него с ее физическим присутствием. В отсутствие матери они заменяют ее, и многие дети отказываются засыпать без этих суррогатов. Платок или мягкая игрушка обязательно должны находиться в кроватке в то время, когда ребенок засыпает, иначе быть беде. Причем требование вполне конкретно: это должны быть та самая игрушка или тот самый платок. Нечто похожее, но незнакомое не годится.

На этой стадии переходные предметы используются только во время отсутствия матери, поэтому они столь важны во время отхода ко сну, когда контакт между нею и ребенком прерывается. Со временем ситуация меняется. Малыш становится все более независимым, и переходные предметы приобретают для него все большее значение в качестве средства успокоения. Иногда мать неверно истолковывает эту перемену, думает, что ребенок испытывает неуверенность в себе или страх по какой-то неведомой причине, и считает, что это шаг назад в его развитии. Однако сие отнюдь не так. Своим поведением малыш хочет сказать: «Мне нужна близость с мамой, но я уже не маленький. Я вполне самостоятелен, и мне достаточно контакта с этим предметом, вызывающим у меня чувство душевного комфорта». Как заметил один авторитетный ученый, переходный предмет напоминает о приятном контакте с матерью, заменяет мать, но в то же самое время служит защитой от материнских объятий, из которых ребенок уже вырос.

Подобное средство утешения может сохранять свое значение на протяжении нескольких лет, в редких случаях до подросткового возраста (известен казус, когда одна девушка, уже достигшая совершеннолетия, всегда брала с собой в постель огромного плюшевого мишку). Я говорю о «редких случаях», но это понятие требует уточнения. Сохранение привязанности к тому же самому переходному предмету, который был нужен нам в младенчестве, действительно большая редкость. Как правило, мы пользуемся заменителями заменителей. А ведь когда платок превращается в шубу, мы обращаемся с ней гораздо почтительнее, не так ли?

Еще одна форма скрытой интимной близости, к которой прибегает растущий ребенок, – энергичная игра. Если обниматься с родителями недостойно большого мальчика или большой девочки, а потребность в этом все еще существует, можно устроить шутливую борьбу, и борцовский захват не будет выглядеть как нежное объятие. Во время подобной игры ребенок вновь может пережить ощущение интимной близости младенчества, скрытой под маской взрослой агрессивности.

Этот способ настолько эффективен, что шутливую борьбу с родителями устраивают даже подростки (впоследствии взрослые в подобных играх ограничиваются дружеским ударом по руке или спине). Следует заметить, что детская борьба «понарошку» включает в себя не только осуществление скрытой интимной близости. Это также проверка сил и изучение новых физических возможностей. Но переживание младенческих ощущений имеет очень важное значение – намного более важное, чем это принято считать.

С достижением половой зрелости возникает новая проблема. Уровень телесных контактов с родителями продолжает снижаться. Отцы обнаруживают, что их дочери неожиданно становятся менее игривыми. Сыновья избегают прикасаться к матерям. Еще более усиливается стремление к независимости, которое теперь приобретает новую форму: требование невмешательства в личную жизнь.

Младенцу было нужно, чтобы его обняли, ребенку – чтобы его отпустили, а вот подростку нужно, чтобы его оставили в покое. По словам одного психоаналитика, по достижении половой зрелости «молодой человек склонен к самоизоляции; отныне он живет с членами своей семьи, как если бы они были ему чужими». Это, конечно, преувеличение. Подростки ни за что не станут целовать чужих людей, но тем не менее продолжают чмокать своих родителей. Да, теперь поцелуи носят более формальный характер, но короткие интимные контакты все-таки продолжаются. Как и у взрослых, у подростков они происходят главным образом во время церемоний приветствия, прощания, поздравления и соболезнования. На самом деле подросток – это уже взрослый человек (иногда даже супервзрослый) в том, что касается его интимных отношений с членами семьи. Подсознательно идя на хитрости, любящие родители решают эту проблему самыми разными способами. Зачастую они осуществляют скрытый телесный контакт, предлагая поправить галстук своему чаду или снять пылинку с его пальто. Если подросток отвечает, что может сделать это сам, значит, он – тоже на подсознательном уровне – разгадал уловку.