Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце лета 1964 г. члены совета директоров AEG собрались и решили, что больше не могут удерживать в компании осужденного военного преступника Отто Амброса. После этого Амброс также тихо покинул по меньшей мере две из пяти финансируемых налогоплательщиками консультационных должностей, которые он занимал в советах директоров Федеративной Республики Германия.
В отдельных письмах министру финансов Людгеру Вестрику и заместителю министра финансов доктору Доллингеру была раскрыта новая тайна, хотя Амброс обещал не предавать огласке ни одной части информации, которой они поделились. "Что касается зарубежных фирм, в которых я являюсь постоянным советником, - писал Амброс, - то я не буду называть их [публично], поскольку не хочу давать наводку журналистам, которые могут создать проблемы моим друзьям. Вы знаете о компании W. R. Grace в Нью-Йорке... и я надеюсь, что смогу остаться в Hibernia Company. Что касается фирм в Израиле, - писал Амброс, - то публично называть их названия было бы очень неудобно, поскольку ими руководят очень публичные, уважаемые люди, занимающие государственные должности, которые действительно бывали у меня дома и знают о моем положении, как я вел себя во время рейха , и они принимают это".
О том, на каких "уважаемых" общественных деятелей Израиля ссылался Амброс, так и не стало известно. О том, что Амброс также работал на американскую компанию W. R. Grace, стало известно лишь спустя десятилетия. Когда это произошло, в начале 1980-х годов, общественность узнала, что Отто Амброс работал консультантом Министерства энергетики США, бывшей Комиссии по атомной энергии, "по разработке и эксплуатации установки для гидрогенизации угля в объеме 4 млн. т/год на бывшем предприятии IG Farben". То, что осужденный военный преступник был принят на работу в Министерство энергетики, вызвало возмущение, а конгрессмены и журналисты потребовали более подробной информации о контракте Амброса с американским правительством. В своем заявлении для прессы Министерство энергетики утверждало, что документы были утеряны.
На скандал обратил внимание президент Рональд Рейган. Письма на канцелярском бланке Белого дома свидетельствуют о том, что заместитель советника по национальной безопасности Джеймс В. Нэнс информировал Рейгана о том, каким образом правительство США могло нанять Отто Амброса. В качестве аргумента Нэнс привел президенту тот факт, что его нанимали многие другие. " Доктор Амброс имел контакты с многочисленными официальными лицами союзных стран", - писал Нэнс. "Доктор Амброс был консультантом таких компаний, как английская Distillers Limited, французский химический гигант Pechiney и швейцарская Dow Europe. Он также был председателем совета директоров компании Knoll, фармацевтического филиала известной химической корпорации BASF". Президент Рейган запросил у Министерства энергетики дополнительную информацию о контракте с Ambros. Нэнс ответил президенту: "Министерство энергетики и/или ERDA [Управление энергетических исследований и разработок] не располагают документами, которые могли бы дать подробный ответ на поставленные Вами вопросы. Однако, учитывая участие д-ра Амброса в работе компании и его специальные знания в области гидрогенизации угля, мы знаем, что между д-ром Амбросом и представителями энергетической отрасли США существовали продуктивные контакты". Даже президент США не смог получить полную информацию о наследии операции Paperclip.
В разгар скандала репортер газеты "Сан-Франциско Кроникл" позвонил Амбросу домой в Мангейм (Германия) и спросил его об осуждении в 1948 г. в Нюрнберге за массовые убийства и рабство.
"Это произошло очень давно, - сказал Амброс журналисту. " В нем участвовали евреи . Мы больше не вспоминаем об этом".
Третий акт жизни доктора Курта Блома противоречит идее о том, что Советский Союз отчаянно пытался нанять бывшего создателя биологического оружия Гитлера. В феврале 1962 года группа врачей-коммунистов из Лейпцигского университета имени Карла Маркса направила на адрес открытое письмо " всем врачам и дантистам , проживающим в Дортмунде", а также во многие широко распространяемые газеты "по вопросу о дортмундском враче, докторе Курте Бломе". В письме перечислялись военные преступления, в которых Бломе был обвинен на Нюрнбергском процессе над врачами, и говорилось, что каждый житель Дортмунда должен "знать, кто он такой и что он сделал с еврейским народом". Лейпцигские врачи назвали врача в Дортмунде "заместителем генерального хирурга Третьего рейха". Они писали, что западногерманские коллеги-медики должны дистанцироваться "от этого человека, который осмеливается называть себя врачом". Восточногерманская радиостанция Radio Berlin International обратилась к Бломе за комментарием. Он согласился, и интервью было назначено на 22 февраля 1962 года.
"Я прочитал две страницы, которые вы мне представили", - сказал Бломе своему собеседнику в назначенный день. "Во время войны я получил задание подготовить сыворотку, вакцину, против бактериальной чумы. Все началось с того, что [генерал-майор] доктор Шрайбер солгал. Шрайбер - пешка русских. Это заклятая ложь". Остаток своего радиоэфира Бломе провел, обвиняя Шрайбера в своих несчастьях. В заключение он заявил о своей невиновности; Бломе напомнил диктору, что в Нюрнберге он выдержал десятимесячный судебный процесс. "Я был оправдан по всем пунктам", - сказал Бломе. "Американские судьи были непростыми. Они вынесли семь смертных приговоров и пять приговоров к пожизненному заключению. Если бы я был виновен, они бы меня осудили".
Эти обвинения положили начало последующему расследованию в отношении Бломе. Через две недели, 4 апреля 1962 г., прокурор земли Дортмунд обратился в Центральное управление юстиции по расследованию национал-социалистических преступлений с просьбой сообщить, есть ли там какие-либо сведения о докторе Курте Бломе. Государственный прокурор составил досье на Бломе, в котором основное внимание уделялось письму, написанному Бломе 18 ноября 1942 г. рейхсштатгальтеру Артуру Карлу Грейзеру, мэру польского района под Позеном, впоследствии казненному за военные преступления. Тема письма была следующей Sonderbehandlung, или "специальное лечение", поляков, больных туберкулезом . К этому времени, в 1962 г., было установлено, что Sonderbehandlung - это нацистский эвфемизм для уничтожения. В этой переписке 1942 г. Бломе и Грейзер соглашаются с тем, что наилучшим способом борьбы с обсуждаемой группой туберкулезных поляков является "специальное лечение". Однако Бломе также поднимает "проблему", которую необходимо решить, а именно: если эти туберкулезные поляки будут уничтожены, то "родственники будут считать, что происходит нечто неординарное". Бломе напоминает рейхсминистру Грейзеру, что группа, для которой они предлагают особый режим, насчитывает примерно тридцать пять тысяч человек.
Бломе был вызван на собеседование с прокурором штата. "Я знаю, что ведется расследование", - сказал Бломе. "Моя позиция заключается в том, что это уже
