Но зато она не предупредила его, что в месте, куда он приехал, может быть опасно.

Безликие коробки зданий были похожи на City 18 из Half-Life 3. Восточноевропейское убожество специально для азиатских и африканских гостей на краю лучшего мегаполиса Западной Европы.

«Лучше бы оно называлось: “NoHopeDrive”», — подумал Синохара.

Стены расписаны даже не граффити, а просто нецензурными словами, с огромным количеством ошибок.

Веревки для сушки белья натянуты на крохотных балконах. Старинные пластиковые окна в убогих рамах. Даже пластик потемнел. И спутниковые тарелки выведены наружу, которые уже лет пять ничего не ловят, но людям, видимо, лень их выкинуть.

Мусорные контейнеры старого образца. И у него были сомнения, что их пользователи сортировали мусор на четыре категории.

Крышка одного из них оттопыривается, и рядом валяются обертки и арбузные корки.

Под одним из окон лежит, будто лопнувшая от декомпрессии глубинная рыба, пакет с мусором. Видимо, не все умели пользоваться мусоропроводами, а роботы-чистильщики тут были так же редки, как люди-уборщики.

Баскетбольная площадка заполнена, несмотря на вечер. Но ни одного белого ребенка или подростка там нет. Синохара вспомнил расистские анекдоты, которые рассказывал Ласло из Венгрии, известный всему Корпусу скандалист. Он раньше вел свой канал, был стендапером, а потом захотел служить в армии. Его взяли. Но с публичными выступлениями пришлось завязать. Теперь он только знакомых мог доставать своими хохмами. И иногда перегибал палку с этим. Его не увольняли, но он регулярно получал дисциплинарные взыскания. Однако если начиналась война, то и такие кадры Корпусу понадобятся.

Никто не знал больше расистских анекдотов, чем Ласло, хотя черных в Венгрии негусто, если сравнивать с той же Германией и Австрией.

«Почему негры носят толстовки с капюшонами? Они маскируются под куклуксклановцев, ха-ха-ха!».

Его бы сюда. Тут бы ему быстро проломили его мадьярскую башку.

Над районом на эстакаде проходило шоссе, по которому ехала бесконечная вереница машин.

Недалеко, закрытая частоколом вечнозеленых елей, проходила четырехметровая стена, отделявшая гетто для беженцев и лиц без гражданства от этого небогатого предместья, населенного в основном легальными и уже натурализовавшимися мигрантами. Тут в Харроу было еще довольно чисто, если не подходить близко к девятиэтажным «социальным домам». Когда-то здесь была престижная частная школа, но теперь недвижимость тут стала очень дешевая, поэтому нередко снимали жилье недавно приехавшие иностранцы из Восточной Европы и Индостана.

Английская речь звучала редко. Но пожилые и небогатые коренные лондонцы тут еще оставались. Кто-то пробегал трусцой. Кто-то выгуливал собаку, аккуратно собирая какашки в мешочек, а кто-то ехал по велодорожкам на велике или моноколесе.

Здесь было чистилище. А вот за стеной был Багдад или Кабул.

И если в предместье большинство женщин ходили без хиджабов, хотя иногда и закрывали волосы платком, то по другую сторону стены, насколько он знал, процентов семьдесят ходили с закрытым лицом, похожие на черные почтовые ящики с прорезью для писем. Да и то в основном в сопровождении мужчин.

«Теперь в этот котел влили немало беженцев-христиан, — рассказывал ему один товарищ из Корпуса. — Хотя таких же нищих. Тяжело им, наверно, приходится».

Над гетто дороги на эстакадах и трубы путепровода не проходили, аккуратно его огибая. Со стороны этого анклава для неграждан эстакада была заделана металлическими щитами и даже подходы к ее опорам огорожены сеткой с колючей проволокой. Ток по ней не пускали, это было нельзя. Но при попытках прорыва нелегалов в город применяли гуманный инфразвук.

Особенно население этого «гуманитарного анклава» выросло за время Аравийского Хаоса. Некоторые получили гражданство или политическое убежище, которое они продлевали раз за разом все эти годы. Власти их депортировали, некоторых даже дважды и трижды. Но многие, пользуясь лазейками в законодательстве и поддержкой правозащитных фондов и журналистов, остались тут в неясном статусе. У них было свое сильное лобби, а, когда они объединялись в землячества, находились и деньги на адвокатов. Ссориться с ними не могло себе позволить даже самое консервативное правительство.

«Мерзкие лейбористы постарались», — объяснял когда-то Гарольду красномордый немолодой британец-майор из Корпуса, любивший в свободное от работы время носить майку со словом “Brexit”.

И теперь тут жили уже не только их дети, а иногда даже внуки. И вот в последние два-три месяца население гетто пополнилось и выходцами из Латинской Америки и Азии с Африкой. Там был целый небольшой город со своими улицами. Причем самым недавним беженцам не хватило уже даже быстровозводимых домов. Гетто прирастало полулегальным палаточным лагерем, куда опасались заходить даже проверяющие из миграционной службы. Заходили только с вооруженным сопровождением. Иногда полиция проводила в таких местах рейды, при которых использовали даже поддержку с воздуха.

Хотя большинство беженцев не проникали дальше Саутгемптона и Портсмута, где были главные фильтрационные центры. Там причаливало большинство кораблей с искателями убежища или просто мигрантами. А по воздуху прибывали только самые богатые из беглецов — те, которым гетто не грозило. Эти обычно прилетали уже на все готовое, у них были в Туманном Альбионе свои резиденции.

А вот в графстве Гэмпшир, где расположены эти портовые «карантинные» города, был настоящий Вавилон. Корпусу пришлось прислать туда на помощь полиции около тысячи бойцов и вдесятеро больше дронов, потому что там творилось такое, что раньше Гарольд видел только в фильмах про зомби-апокалипсис.

А это лондонское гетто было еще не самым плохим местом.

В Испании, Италии и Германии беженцев было еще больше. В двадцатых годах из Кореи и Японии туда мало кто добрался, а вот после событий в Аравии и заварушки между Индией и Пакистаном национальная палитра этих стран пополнилась. Но если бы не эти стотысячные жертвы и эффект домино по всему Ближнему Востоку… не было бы мира, в котором они живут теперь. Не было бы запрета ядерного оружия (великие державы были только рады, потому что арсеналы их стремительно старели и требовали средств для модернизации или утилизации. Они были уверены, что останутся в выигрыше). Не было бы возрастания роли ООН и международных организаций. Как написано в одной книжке, добро приходится делать из зла, потому что больше его не из чего делать.

Время было почти девять вечера. А значит, возле недостроенного небоскреба Хаксли-билдинг, скоро очередное сборище.

Адская Гонка.

Это в паре километров отсюда на север. Тоже в Харроу, рядом со стеной гетто. Само гетто являлось отдельной административной территорией. Естественно, в официальных документах слово «гетто» не фигурировало.

Когда небоскреб строили, никакого гетто не было, и земля тут была хоть и не дорогой, но район считался имеющим перспективы. Теперь там был пустырь. Еще там находился заброшенный торговый центр «Белая роза», который выкупили организаторы шоу… и сделали его еще более заброшенным. И опасного соседства они не боялись. Впрочем, стена охранялась автоматикой ничуть не хуже, чем раньше государственные границы. Тот, у кого гражданство было — если бы его занесло по ту сторону — мог пройти без труда через одну из многих дверец. Но негражданина остановили бы еще на подступах к стене, в пятиметровой «санитарной» зоне.