и то же время. Десять дней — и посмотреть на результат. Потом десять дней перерыва, и если улучшение наступит, но недостаточно — то повторить. А если не наступит — то и не мучиться.

В принципе, всё было понятно. Катерина вовсе не горела желанием возиться с Джейми, но думала, что сможет поторговаться — скажем, курс лечения для него на какие-то преференции для себя. Ну там — она лечит Джейми, её отпускают в Торнхилл. Почему нет?

Катерина взяла банку, положила её для пущей сохранности в холщовый мешочек, и уже только потом — отнесла тот мешочек в седельную сумку. На деревьях возле того места, где привязывали коней, расселись птицы — десятка два.

— Эх, знать бы, что вы здесь — я бы вам хлеба принесла, — вздохнула Катерина.

— Миледи, возьмите, — Джорджи вытащил из поясной сумки кусок и протянул Катерине.

— Спасибо, запасливый ты мой, — вздохнула она и раскрошила кусок на небольшой деревянный лоток, укреплённый на ветке дуба.

Птицы тут же облепили его и склевали всё до крошки.

Бранвен подошла и внимательно осмотрела следы от птичьих клювов.

— Твои неприятности ещё не закончились, но конец их близок, и выйдешь ты из них с прибылью, — сказала она.

— Это откуда такие сведения? — нахмурилась Катерина.

— Это мы с сёстрами с детства по матушкиным птицам гадаем, — усмехнулась в ответ сова. — Можешь не верить, но о птицах я кое-что знаю.

Катерине осталось только вздохнуть.

А потом оказалось, что Бранвен с ними в Телфорд-Касл не полетит.

— Мне пора, — просто сказала она. — Меня ждут. Ты стала ещё сильнее, помни об этом. Стой на своём, держись того, что нужно тебе. Телфорды переживут, — и подмигнула оробевшему Джорджи. — Играй, мальчик. У тебя впереди долгая дорога, и у той дороги счастливый конец, иди вперёд и ничего не бойся.

— Спасибо, госпожа Бранвен, — вздохнул Джорджи и почтительно поклонился.

— Зовите, как будет нужда, — сказала Бранвен, обернулась — и только её и видели.

А Катерина с Джорджи заперли домик и отправились обратно.

На воротах им пришлось объяснить, куда дели госпожу сову — уезжали-то они втроём. Пришлось напомнить, что та сова — сама себе госпожа, куда хочет, туда и летает. Особенно когда дело сделано.

А в комнате Катерину встретила Грейс с известием.

— Господин маг-то отбыл! Заглянул попрощаться, очень огорчился, что вас нет, и что вы ему не сказались, куда и как отправились. А я и знать не знаю, где жила госпожа Мэгвин, и как искать её дом!

— Совсем что ли отбыл? — Катерина так и села на лавку.

— Со стариком своим и с мальчишками. И велел передать вам, чтоб не стеснялись использовать зеркало, только я не поняла, о чём это он.

— Зеркало? — не поняла Катерина.

А потом до неё дошло. Ну конечно, маги же держат связь через зеркало! Только вот…

Она даже достала своё маленькое зеркало, подарок Мэгвин. И поняла, что совершенно не представляет, что с ним делать. Ну да, Мэгвин объясняла, но у неё тогда ничего не получилось. А сейчас-то, наверное, она уже бы смогла?

Эх, и Бранвен тоже далеко, и не станешь звать её за такой малостью — что делать с зеркалом. Тьфу ты.

Катерина посмотрела на зеркало, на Грейс — и неожиданно для себя самой горько расплакалась.

* * * *

Все потери, все ужасы последних десяти дней обрушились на Катерину и придавили. Всё это время она не ревела, не скандалила, не истерила и не впадала в депрессию, она сохраняла ясный рассудок и сделала всё, что было нужно… но как и почему?

Да она ж все эти дни была всё равно что под анестезией. И звали ту анестезию — Жиль, Жиль де Риньи. Просто маг-некромант. Лучшая защита от ночных страхов. Хвастун, трепло, всезнайка. Зайка-зазнайка. Невероятно умелый и очень много знающий, хорошо образованный и много где побывавший, умеющий научить даже тому, чего не знает сам. А заботы и нежности в нём, в мужике и маге, столько, сколько не во всякой женщине найдётся. И на мальчишек хватало, и Грейс он улыбался, и всем всё объяснял, если спрашивали. И Джейми побил…

Не говоря о том, что без него они бы до сих пор каждое утро считали потери.

Но ведь… он ничего ей не обещал. Да и вообще, что он мог ей обещать — богатый и образованный, маг, объездил полмира, наверное, и посланник короля — а она кто? Вдова, от которой муж ушёл к неживой матушке, да так там и остался? У которой сомнительная собственность где-то на задворках здешнего мира? Которая только и может, что делать ремонт и заниматься хозяйством, да детей грамоте учить? Которая даже не умеет нормально использовать свои магические способности? И бегает зимой и летом одним цветом, в серой шкурке, как говорил Роб?

Господи, Роб. Зачем ты поехал сюда, зачем мы оба поехали — думала она. Притерпелись ведь уже, притёрлись. Да нормально притёрлись, что там, Катерина знала толк в притирании и понимала — так и прожили бы до старости, и детей бы родили, и ничего, люди и хуже живут. А теперь что? Какое хозяйство, если она даже до Торнхилла добраться не может? Какие дети?

И как жить с тем, что рассказал ей о ней самой залётный маг? О том, что ей подвластны большие силы, и о том, что у неё в сердце могут жить большие чувства… Господи, если это — любовь, то не надо такой любви, пожалуйста!

Катерина не замечала, что уже не просто всхлипывает, а даже и подвывает. И не заметила бы, если бы не Грейс. Та, очевидно, долго решалась, прежде чем села рядом и обхватила Катерину за плечи.

— Не плачьте, миледи, пожалуйста. А вдруг он не насовсем уехал? Может, он ещё вернётся! Он так на вас смотрел, что дурак просто будет, если не вернётся, а он вроде умный!

— Он? — Катерина и не задумывалась о том, что в голове у Грейс по поводу всего происходящего.

— Ну да, господин маг. Видно же, что он вам по сердцу пришёлся.

— Прямо видно?

Если Грейс видно, то кому ещё?

— Видно, видно. Но умный вас осуждать не станет, и промолчит, а дурака вы сами слушать не станете и на место поставите.

— И кто же… дурак? Кого на место ставить?

Может, уже и сплетни по замку гуляют, а она так увлеклась, что не знает ничего?

— Да пока я вроде ни от кого не слышала, — замотала головой честная Грейс.