После этого обрели успокоение тела Вульго и княжны. Мудрец решил, что будет лучше предать их огню. Изуродованные куски плоти были сложены в ящики, служившие вампирам долгие годы ложем. Ящики были вытащены во двор и обложены просмоленными факелами, заботливо приготовленными Вульго. Мудрец лично зажег погребальный костер. Глядя на ломкие отблески, отбрасываемые огнем, он задумчиво произнес:

– Ну вот и все, кошмар закончен. Мы можем следовать дальше.

Дор промолчал. Гибель братьев сильно подействовала на юношу. Не мог он забыть и княжну, чье прекрасное тело корчилось в языках пламени, источая резкий запах горелой крови. Дор знал, что уже никогда не сможет забыть ее. Он стоял и молчал.

Костер догорел. Поворошив ногою зловонные угли, Мудрец сказал:

– Все. Уезжаем. Мы и так потеряли целых два дня. А нам нельзя опоздать.

Пока слуги седлали лошадей, россы направились за своими вещами. Замок был неуютен и мрачен даже в большей степени, чем в день приезда. Казалось, смерть Вульго опечалила серые стены. Разрывая гулкую тишину. Мудрец говорил, обращаясь скорей к себе, нежели к Дору.

– Мы поступили единственно так, как могли поступить. Конечно, братьев не вернуть, но у нас не было иного выбора. Нам не в чем упрекнуть себя. Если б не мы, князь и его дочь и дальше продолжали б творить зло. Этот князь был ужасным существом. Он возжелал чудовищной власти, не имея на то ни малейшего права. Чтобы получить это право, нужно немало прожить и еще больше пережить. Князь же хотел владеть миром по праву рождения и злобного знания. А этого недостаточно. Нельзя желать большего, чем заслуживаешь. Как нельзя и опираться на ложную веру. Князь обожествил тень, назначив серому вершить судьбою сущего. Человек же, если, конечно, он вправе называться человеком, не вправе служить тени. Рано или поздно он должен сделать выбор – выбор между светом и тьмой. Ведь в данном случае середины нет. Как сделал его я, как сделали ты и твои братья. А Вульго… – Мудрец не докончил фразу. Случайно взглянув на Дора, он заметил, что юноша не слушает его, и замолчал.

На то, чтоб собрать нехитрые пожитки, потребовалось немного времени. В память о братьях Дор взял лишь костяную фигурку медведя – чудесный амулет Горислава, который так и не смог сохранить своему хозяину жизнь. Дору хотелось разрыдаться, но он держался спокойно, как и подобает настоящему воину. Он научился этому с детства.

Был, правда, еще один миг, когда сердце Дора болезненно дрогнуло.

– Ты любил княжну? – зачем-то спросил Мудрец Дор сдавленно кивнул, не в силах вымолвить – да. В свою очередь Мудрец тоже кивнул, словно признавая право Дора на эту любовь. – Она была красива, как и ее мать. Но она не любила тебя. Ее слишком занимала игра, вошедшая в ее сердце с кровью отца. Играющие жизнью вместо того, чтобы жить, способны лишь играть любовью, но не могут заболеть ею. Выкинь эту девку из головы!

О, если бы Дор мог сделать это! Если б он хотел!

Кашлянув, юноша спросил, желая разрешить вопрос, терзавший его измученное сознание:

– Скажи, Мудрец, а ты и впрямь смог бы исполнить свою угрозу?

– Какую?

– Насчет княжны. Ту, с помощью которой заставил князя принять вызов.

Мудрец ответил не сразу, ведь ответить на подобное нелегко. Наверно, ему хотелось солгать, но он все же решил быть честным, до конца честным.

– Да. Когда участвуешь в игре без правил, не следует быть щепетильным. И уж тем более сентиментальным. Это слишком дорого обходится. Запомни мои слова!

И Дор запомнит, но так и не сумеет заставить себя следовать циничному совету, когда наступит его миг выбора.

На небе появились облака, когда путники вернулись во двор. Наползая на сверкающий диск солнца, они отбрасывали на заснеженную землю рваные лоскуты теней. От этих зыбко очерченных пятен веяло неясной угрозой. И был миг, когда Мудрецу почудилось, что Вульго не умер, что он лишь спрятался в тень и ждет удобного мгновения, чтоб вернуться на землю. Но то было глупое чувство, отголосок неясных страхов, таящихся в душе даже самых отважных и мудрых, ибо Мудрец знал, как вздрагивает в предсмертной истоме плоть, когда ее пронзает клинок. Но Мудрец привык сомневаться. Его ум был скептичен, и он сомневался так часто, как только может сомневаться утративший веру во все, во что принято верить. Ведь Мудрец верил лишь в две простые вещи – в свою Удачу и в Любовь, которая непременно должна существовать, терпеливо стуча в равнодушные сердца своими тоненькими, замерзшими на ветру пальчиками. Все остальное вызывало у Мудреца вполне обоснованное сомнение. Все, кроме того обстоятельства, что князь Вульго мертв. Ведь госпожа Удача не могла обмануть Мудреца.

Чувствуя, как легчает на сердце, Мудрец вскочил на коня и погнал его неторопливой рысью к воротам, у которых виднелась маленькая фигурка Нолы. Поравнявшись с девочкой, Мудрец придержал жеребца и, улыбаясь, крикнул:

– Вот и все! все кончилось, мы уезжаем. Если хочешь, мы можем отвезти тебя в твою деревню. Или ты доберешься сама?

Нола растянула тоненькие губы в улыбке.

– Спасибо. Мне понравилось в замке, я останусь здесь.

– Вот как? – удивился Мудрец. – Ну, как знаешь! Удачи тебе!

– И вам тоже… Удачи.

Дор помахал девочке рукой, и всадники выехали из ворот. Нола с улыбкой смотрела им вслед. В этот миг крохотная, едва приметная тень скользнула по ее бледному личику, отчего девочка нахмурилась. Но тень исчезла, и Нола улыбнулась вновь. Во рту ее остро блеснули два сросшихся меж собою клыка.

Это был не эпилог нашей истории.

Еще не эпилог…

Агафокл – сиракузский тиран (316–289 до н. э.). Подчинил своей власти большую часть Сицилии, планировал завоевать Южную Италию, но во время подготовки похода был отравлен. Правление Агафокла – время могущества и культурного расцвета Сиракуз.

Агесилай II – царь Спарты из рода Эврипонтидов (399–360 до н. э.). Был проводником активной внешней политики, успешно воевал против персов, фиванцев, афинян и др., в Египте.

Агис IV – царь Спарты из рода Эврипонтидов (244–241 до н. э.). Став царем, выступил с инициативой реформ, целью которых являлось восстановление политической и военной мощи Спарты. Агис предложил отменить долги и произвести передел земли с тем, чтобы увеличить число граждан. Реформы Агиса встретили сопротивление богачей, каких возглавил второй царь – Леонид II. Эфоры приговорили царя к смертной казни. Такая же участь постигла мать и бабку Агиса, активно поддерживавших его начинания.

Алкивиад (450–404 до н. э.) – афинский государственный деятель и полководец. Играл видную роль во время Пелопоннесской войны, выступая то на стороне Спарты, то на стороне Афин. Был убит по приказу персидского сатрапа Фарнабаза, у которого искал защиты от преследовавших его спартанцев.