Карл Голливуд проснулся от звона в ушах и резкой боли в щеке, в которую, как выяснилось, воткнулся дюймовый осколок оконного стекла. Он сел. Одеяло захрустело и на пол со звоном посыпались битые стекляшки. Сквозь зияющее окно пахнуло гнилой сыростью. У старинных гостиниц есть свои прелести, но и ряд недостатков, например окна из древних материалов.

По счастью, какой-то старый вайомингский инстинкт надоумил его вчера оставить сапоги у кровати. Первым делом он вывернул каждый, проверил, не попало ли внутрь стекло, и, только обувшись, натянул одежду, собрал вещи и подошел к окну.

Оно смотрело на Хуанпу. За рекой целые кварталы Пудуна безжизненно чернели в синем предрассветном небе. Редкие здания, подсоединенные к локальным Подачам, еще светились. По его сторону реки картина была несколько сложнее: Шанхай, в отличие от Пудуна, видел много войн и обладал солидным запасом прочности: в городе было несчитано тайных силовых станций, старых движков, подпольных источников и подач, цистерн и бочек с водой. В тени банковской корпорации «Шанхай & Гонконг» по-прежнему разводили кур. Шанхай переживет Кулаков много лучше Пудуна.

Чего не скажешь о европейце Карле Голливуде. Ему стоит перебраться через реку, к остальным Внешним народам.

От набережной гостиницу отделяли три квартала, но преград на них предстояло больше, чем в любом другом городе на трех милях. Главной помехой будут Кулаки; Карл уже слышал закипавшие внизу крики «Ша! Ша!» и, посветив с балкона фонариком, различил множество Кулаков, осмелевших от взрыва чужеземных Подач и открыто нацепивших красные повязки.

Не будь он под два метра и голубоглазый, Карл, наверное, попробовал бы проскользнуть к реке в китайской одежде и наверняка попал бы в руки повстанцев. Он порылся в шкафу, вытащил плащ – до щиколоток, непробиваемый как для пуль, так и для большинства нанотехнологических снарядов.

Среди багажа имелся длинный чехол, который Карл забросил на верхнюю полку, не раскрывая. Узнав про беспорядки, он не поленился прихватить с собой этот памятник старины: украшенная гравировкой рычажная винтовка сорок четвертого калибра с примитивным стальным прицелом и, уже на самый пожарный, кольт. Что-нибудь менее героическое и более современное сгодилось бы даже лучше, но он давно избавился от огнестрельного оружия, не имеющего исторической и художественной ценности.

За дверью, совсем рядом, прогремели два выстрела. Через мгновение кто-то постучал в номер. Карл завернулся в плащ на случай если будут стрелять в дверь и выглянул в глазок. К своему удивлению он увидел седовласого англо-американского джентльмена с закрученными усами. В руках он держал полуавтоматическую винтовку. Карл видел его вчера в баре: он приехал недавно и торопился до падения Шанхая уладить какие-то денежные дела.

Карл открыл дверь.

– Можно подумать, мы на съезде любителей старинного оружия, – произнес джентльмен сквозь усы. – Чертовски неловко вас беспокоить, но я подумал, вам любопытно будет узнать, что в гостинице Кулаки.

Он дулом указал на коридор. Карл высунул голову в дверь. Почти у порога лежал мертвый коридорный с длинным разделочным ножом.

– Я что-то рано проснулся, – сказал Карл Голливуд, – и решил прогуляться до набережной. Не составите компанию?

– Охотно. Спенс. Отставной полковник вооруженных сил ее величества.

– Карл Голливуд.

На пожарной лестнице Спенс пристрелил еще двух гостиничных служащих, в которых по каким-то своим признакам предположил Кулаков. Карл сомневался, пока Спенс не разорвал на них рубашки и не показал красные кушаки.

– Понимаете, на самом деле они нигде не состоят, – бодро объяснил Спенс, – просто с приходом Кулаков вся эта дурость стала чертовски модной.

Сдержанно пошутив, надо ли платить по счету и сколько давать на чай коридорному, явившемуся за тобой с разделочным ножом, они сошлись, что безопаснее выйти через кухню. Здесь на полу лежали человек пять Кулаков, располосованных дыроколами. У выхода Карл и Спенс наткнулись на двух других постояльцев, израильтян, которые глядели на них в упор, что подразумевало лобометы. Секунды через три к компании присоединились двое зулусов, советники по менеджменту; они несли длинные, телескопические шесты с закрепленными на концах нанолезвиями, которыми по пути крушили все осветительные приборы. Карлу потребовалась целая минута, чтобы оценить их правоту: им предстояло выскочить в темный проулок и надо было, чтобы привыкли глаза.

Дверь задрожала под звонкими ударами. Карл подошел и выглянул в глазок; двое городских ребяток рубили ее топором. Он отступил на шаг, снял с плеча винчестер, дослал патрон и выстрелил в дверь, целя выше голов. Удары мгновенно смолкли, колоколом бухнул упавший на мостовую топор.

Первый зулус ногой распахнул дверь и выскочил в проулок, вращая смертоносное лезвие над головой, словно вертолетную лопасть. Он рассек мусорную урну, но никого живого не задел. Когда секундами позже Карл Голливуд выбежал следом, он увидел лишь спины молодчиков, которые протискивались через толпу; составляющие ее беженцы, бродяги и попрошайки услужливо тыкали пальцами вслед, всячески показывая, что вошли в закоулок с единственной целью – взять под охрану дорогих постояльцев-гуайло.

В проулке еще оставалось места для маневра, и они почти не сговариваясь выстроились в импровизированный боевой порядок. Впереди шли зулусы: они вращали палками над головой и боевым кличем разгоняли с дороги китайцев. За ними первый еврей с лобовым пистолетом высматривал Кулаков. Карлу, с его ростом и винчестером, похоже, достались дальняя разведка и ближайшая оборона. Полковник Спенс и второй израильтянин замыкали колонну: им по большей части приходилось пятиться.

Из проулка выбежали без особого труда, но это оказалась самая легкая часть; до сих пор они были в фокусе событий, теперь стали пылинками в песчаной буре. Полковник Спенс разрядил в воздух почти всю обойму; звук выстрела утонул в шуме столпотворения, но вспышки света из дула привлекли внимание, и толпа в непосредственной близости чуть-чуть посторонилась. Один из зулусов сделал своей палкой что-то в высшей степени неэстетичное, и Карл отвел глаза, потом вспомнил, что дело зулусов – пробивать дорогу, его – высматривать более далекую опасность. Он медленно повернулся на ходу, стараясь не отвлекаться на все, что дальше вытянутой руки, но ближе десятка метров.

Они вошли в полную сумятицу между силами Прибрежной Республики и Кулаками Праведной Гармонии, которая значительно усугублялась тем, что многие прибрежники переметнулись к восставшим, для чего повязали на рукава красные тряпки. Многие Кулаки вообще ничем не выделялись, а куча стороннего народа, пользуясь случаем, грабила магазины и дралась сейчас с частной охраной; кое-где мародеров лупили члены организованных банд.

Нанкинский проспект, широкая магистраль, ведущая к Банду и Хуанпу, была застроена высокими трех-четырехэтажными зданиями со множеством окон, и за каждым мог сидеть снайпер.