когда солнце выглядывало из-за туч, бутылки начинали сверкать предательским блеском. И после воскресника во вторник объявили еще один субботник, чтобы вывезти стеклотару за пределы города.

И вот настал день великого посещения. Футиковых пустили наконец в квартиру, и теперь они в срочном порядке осваивали ее, чтоб хоть примерно знать, где что, и чувствовать себя как дома.

За четверть часа до прихода поезда все городское начальство во главе с Самоедовым прибыло на вокзал. Все, в том числе и старший плановик Футиков, были в черных костюмах, белых рубашках и серых галстуках. Взволнованная Аделаида держала за руку подросшего ребенка и страшно боялась, как бы Кастракки не разглядел, что ребенок, которого он увидит, вовсе не Лучезарро. Да, да, случилось нечто непредвиденное, как раз накануне приезда Кастракки мальчик вдруг простудился, стал кашлять, сморкаться. И учитывая, что адмиралиссимус пожелает обнять своего тезку и даже поцеловать его, и боясь, что тезка может заразить адмиралиссимуса гриппом, городское начальство решило на всякий случай ребенка временно подменить.

Ровно в 12.37 поезд остановился на первом пути. Сверкая ослепительной улыбкой и орденами, Кастракки показался в дверях вагона, и сводный духовой оркестр грянул «Ча-ча-ча». Проинструктированные, как вести себя во время исполнения гимна, встречающие покрутили тазобедренными суставами, и, когда гимн смолк, к адмиралиссимусу подошел Самоедов и крепко обнял его, за ним поспешило другое городское начальство и тоже обнимало и тискало борца за свободу. После всех к Кастракки подошли Футиковы. Переводчик что-то сказал адмиралиссимусу.

— О, Лучезарро! — закричал темпераментный Кастракки и поднял ребенка над головой. — О, бамбино!

Испуганный Лжелучезарро испуганно заорал, и адмиралиссимус. расцеловав, опустил его на землю. Потом он потрепал по щеке обалдевшую мамашу, пожал руку Футикову и вслед за Самоедовым двинулся к выходу.

Привокзальная площадь встретила прогрессивного деятеля кумачовыми транспарантами и приветственными криками. Все кричали то, что было написано на транспарантах, а на транспарантах было написано то, что все кричали: «Да здравствует свободная Ломалия!», «Мир — дружба!» и «Добро пожаловать, амиго Кастракки!».

Городское начальство и заморские гости расселись по машинам. Кавалькада тронулась, и на вокзальных ступеньках остались только забытые супруги Футиковы с врио Лучезарро.

Торжественный кортеж медленно двигался по центральным улицам. Вдоль всего маршрута стояли вечногорцы и размахивали флажками. Не избалованные, как столичные жители, высокими зарубежными гостями, они искренне радовались и приятному развлечению, и тому, что видят живьем адмиралиссимуса, и тем более тому, что их с самого утра отпустили для этого с работы. Высокий гость отдавал честь, улыбался, делал ручкой и радовался, что его так бескорыстно любят русские. Сидевший рядом Самоедов тоже улыбался, тоже делал ручкой, но насчет бескорыстной любви иллюзий не испытывал.

Трудящиеся размахивали руками, шапками, транспарантами. Но внезапно на одной стороне улицы показалась никем не заполненная странная пустота. Она тянулась от магазина «Динамо» до кинотеатра «Динамо», метров двести, а за ней снова теснились ликующие горожане.

— Странно, — подумал Николай Трофимович. — Почему здесь никого нет? Какое-нибудь предприятие должно же здесь находиться. — И, сохраняя на лице приветливую улыбку, хозяин города засек эту двухсотметровую прогалину в густой роще красных транспарантов и в дальнейшем не раз еще вспоминал о ней.

Прямо с вокзала высокого гостя привезли в самый большой городской ресторан, где уже красовались щедро накрытые, стоявшие покоем столы. Все расселись, и мэр города Бранденбургский поднялся, держа в одной руке фужер. а в другой многостраничную речь. Увидев, что обе руки заняты и поэтому он не сможет переворачивать страницы, мэр почувствовал легкое замешательство, но затем догадался поставить фужер на стол и, откашлявшись, начал речь.

Вначале он, как водится, сказал, с каким радостным чувством законной гордости и глубокого удовлетворения трудящиеся Вечногорска узнали, что в их город приедет известный всему миру борец за свободу и независимость Ломалии адмиралиссимус Кастракки. Затем он отметил, что создание независимой республики Ломалии открывает перед свободолюбивым ломалийским народом путь к политическому и экономическому развитию, социальной свободе и прогрессу. Освободительная борьба народа Ломалии, продолжал он, встретила решительную поддержку со стороны народов Советского Союза, что является прочной основой советско-ломалийских отношений, достигнутых на основе равенства, взаимной выгоды и невмешательства во внутренние дела друг друга, как того требуют интересы народов обеих стран. Бранденбургский также подчеркнул, что советский народ уверен, что народ Ломалии полон решимости следовать курсом глубоких национально-экономических преобразований, убедительным доказательством и ярким свидетельством чего является братская бескорыстная помощь Советского Союза и политика миролюбивых сил, которая служит надежным гарантом мира и безопасности. Однако, сказал далее предгорсовета, нельзя не отметить, что еще есть влиятельные круги на Западе, происки противников разрядки, нагнетание международной напряженности, вступая на путь прямых угроз и провокаций, изливая потоки лжи и клеветы, пропагандистская шумиха, израильская военщина, сионисты. сионистов, сионистами, обречено на провал, и передать народу Ломалии пожелания дальнейших успехов, прогресса и процветания!

Речь мэра длилась ровно 19 минут. Присутствующие поаплодировали, выпили, закусили. Затем с ответным словом выступил Президент Кастракки.

Будучи, вероятно, малограмотным, он не надеялся, что с ходу сможет прочитать текст по бумажке, и потому, как акын, слагал свою речь экспромтом. В ответном слове адмиралиссимус выразил глубокую благодарность жителям Вечногорска за теплую дружескую встречу и отметил, что создание независимой республики Ломалии открывает перед свободолюбивым народом этой страны путь к политической и экономической независимости, социальной свободе и прогрессу. Освободительная борьба народа Ломалии. продолжал Кастракки. встретила понимание и поддержку со стороны Советского Союза, что является прочной основой всестороннего развития ломалийско-советских отношений на основе равенства, взаимной выгоды и невмешательства в дела друг друга, что служит интересам обеих стран. Братская бескорыстная помощь Советского Союза является ярким свидетельством и убедительным доказательством братской бескорыстной помощи и яркого свидетельства. Советский народ может быть уверен, подчеркнул Президент, что народ Ломалии полон решимости следовать курсом глубоких экономических преобразований. Однако, продолжал Президент, нельзя не отметить, что весьма влиятельные реакционные круги на Западе, противники разрядки напряженности, изливая потоки лжи и клеветы, вступая на путь прямых угроз и провокаций путем пропагандистской шумихи сионисты, сионистами, сионистов, обречено на провал и передать жителям Вечногорска пожелания дальнейших успехов, процветания и прогресса!

Речь Лучезарро Кастракки продолжалась тоже ровно 19 минут и была встречена бурными аплодисментами и возгласами «Браво!» и «Бис!». «Умеет говорить! — восхищались присутствующие. — Трибун! Вот что значит — южный темперамент!»

Опять выпили, закусили, и слово получил Самоедов. Он тоже умел говорить без бумажки, пользуясь гладкими и синтаксически завершенными периодами, в которых подлежащие соседствовали со сказуемыми, а сложносочиненные предложения перемежались сложноподчиненными… А это ведь не так просто. Вечногорцы помнят, как предшественник Самоедова впервые попробовал говорить