Императрица Евгения. Фотография Гюстава Легре. 1856

6. Полный благих намерений, но имея плохое окружение, Наполеон III неудачно начал свое правление. Империя, пытавшаяся объединить всенародное избирательное право (через плебисцит) с наследственной властью, представляла собой гибридный режим, который мог бы привлечь французов во времена Наполеона I, потому что тогда Франция выходила из страшного потрясения. Изнуренная внутренней борьбой, обескровленная террором, тогда страна призывала миротворца. Но в 1852 г. обстановка была иная. Европейские умы склонялись в основном в сторону парламентских правительств и свободы мнений. Во Франции деловая буржуазия и крестьяне, напуганные июньскими днями 1848 г., социализмом, вдруг проявившейся силой рабочих масс, требовали меча и голосовали за империю. Рабочие, доведенные до отчаяния и павшие духом, бездействовали. Однако интеллектуальная элита, не считая нескольких исключений, и молодежь учебных заведений никогда не соглашались с режимом. 2 декабря рассматривалось как преступление. «Он всегда будет волочить за собой это ядро каторжника», – говорила даже сама императрица. Отвергнутый теми, кого он хотел бы привлечь, император был вынужден опираться на интересы тех, кто его создал, и, как последователи Сен-Симона, искать социальный прогресс в материальном процветании. Как мы увидим, в этом он вполне преуспел. Но процветание никогда не заменяло свободы.

7. Начало правления режима оказалось довольно успешным. Рассудительные французы побаивались, как бы во внешней политике император не обратился к войне под влиянием своих теорий. Не захочет ли он аннулировать договоры 1815 г., не потребует ли естественных границ, не примется ли оказывать помощь угнетенным народам? А он, напротив, решил успокоить Европу. Не то чтобы император отказался от амбиций своего великого предка, но для их осуществления необходимо было предотвратить образование коалиции. Для этого требовалось оставаться в дружеских отношениях с Англией, чья ненависть уничтожила Первую империю. Впрочем, британское правительство было тогда озабочено защитой Оттоманской империи от России. Наполеон III предложил союз против царя. Для него это была война престижа, которая неизбежно сблизит его с Англией; к тому же она успокоит во Франции либералов, врагов самодержавной России и друзей Польши; и, наконец, эта война понравится католикам, потому что поводом для французской интервенции послужит защита святых мест. Эта Крымская война оказалась довольно тяжелой, и вначале перевес был на стороне оппозиции. «Император вновь начинает с 1812 года», – писал Виктор Гюго. Но кампания завершилась взятием Севастополя и полной франко-британской победой. Зуавы Малахова кургана, Мак-Магон со своим знаменитым высказыванием: «Я здесь и здесь останусь» – заняли свое место среди легендарных героев французской армии. Мирный конгресс состоялся в Париже, что подтвердило возрождающийся престиж Франции. Возглавлял его граф Валевский, французский министр иностранных дел, незаконнорожденный сын Наполеона I. Франция не получила никакого материального преимущества, но она разрушила наконец союз государей, настроенных против революции, и даже считала, что заручилась дружбой Англии и Пруссии. Отныне Австрия оставалась в изоляции, и планы Наполеона III в вопросе освобождения Италии становились реальными. Беда заключалась в том, что, вопреки его иллюзиям, не существовало никакой дружбы ни с Англией, ни с Пруссией. Но на следующий день после окончания Крымской войны, после победы над Россией, единственной соперницей Франции на континенте, император мог полагать себя самым сильным правителем Европы.

8. Казалось, что и внутреннее благополучие страны отвечало очевидным внешним успехам Франции. Первые результаты авторитарных режимов часто выглядят положительными. Должно пройти несколько лет, чтобы обнаружились опасности, вызванные отсутствием свободы. Наполеон III искренне заботился о благополучии бедняков. Во время его правления множились благотворительные общества, детские ясли, общества взаимопомощи. Во многих больших городах строились рабочие бараки, не отличавшиеся особой красотой, но заменившие лачуги. Сегодня такой патернализм показался бы оскорбительным, но тогда его считали эффективным. Наполеон III собирался выплачивать рабочие пенсии. В 1864 г. он отменил наконец наказание за создание профсоюзов и признал право на забастовку. Но условия жизни рабочих оставались ужасными. Рабочий день длился двенадцать часов. В своих романах «Западня» и «Жерминаль» Золя описал губительные последствия алкоголизма и скученной жизни. Необходимо признать, что империя сделала больше, чем предыдущие режимы, на пути уничтожения этого зла. Она могла себе это позволить, потому что финансовое положение Франции было прекрасным. Никогда еще страна не богатела с такой быстротой. Раньше частные банки (Ротшильда, Оттингера, Малле) подписывались на государственные займы и управляли портфелями ценных бумаг. Новые финансисты – Перейр, Фульд, позднее Жермен намеревались обратиться к общественности с предложением разместить у них свои накопления. Так были созданы банки «Креди Мобилье» (не имевший успеха), «Креди Фонсье», позднее «Креди Андустриэль э Коммерсьяль», «Креди Лионе» и «Сосьете Женераль». У мелкой буржуазии, а потом и у крестьян вошло в привычку инвестировать накопления. Так развивался большой капитализм и акционерные общества.

9. Накопления, которыми управляли банки, обеспечивали материально-техническую базу Франции. Государство поощряло строительство железных дорог и предоставило компаниям гарантию получения процентов. В 1842 г. протяженность железных дорог во Франции составляла 541 км (тогда как в Соединенных Штатах – около 5800 км, а в Англии – 2500 км). В 1860 г. во Франции появилось уже 9525 км железных дорог, а в 1870 г. – 18 000 км. Были созданы морские трансатлантические компании. Правительство способствовало повсеместному объединению предприятий. Железные рудники и угольные шахты передавались могущественным акционерным обществам. Администраторы банков, транспортных компаний, шахт набирались из узкого круга семей. Капиталистическая олигархия понемногу заменяла бесчисленные семейные предприятия старой Франции и подтверждала, таким образом, убежденность социалистов в справедливости учения Маркса, предвещавшего такую концентрацию. В Париже, в соответствии с воззрениями Сен-Симона, проводились большие работы по украшению города, где мрачные задворки соседствовали с новыми кварталами. Префект Осман, грубый и высокомерный, но великолепный администратор, задумал проложить в Париже широкие проспекты, необходимость которых назрела в связи с усилением интенсивности движения и потока приезжих, которых доставляли новые железные дороги. Император сам составил план, который превратил старый Париж в город, каким он является сегодня. Писатели возражали против прямолинейных бульваров. «Это уже не Париж, а Филадельфия», – писал Теофиль Готье. Вероятно, он никогда не видел Филадельфию, и нынешние парижане признательны Осману за то, что он спас наш город от пробок, сохранив при этом его красоту. Всемирную выставку 1855 г. посетило 5 млн человек, которые восхищались мощным промышленным развитием Франции. В области техники и национального богатства империя достигла внушительных результатов. Ее Государственный совет, ее префекты отличались бесспорной эффективностью. Они весьма успешно подавляли, но и управляли весьма усердно. Дворец промышленности, величественный, хотя и не отличающийся красотой, мог служить символом эпохи.