В окнах виднелся свет – от лучины, от свечи, от очага; тянуло то похлёбкой, то горячими лепёшками; детский плач, тихий смех, ругань и оживлённые разговоры – всё было такое же, как в пределах городских стен.

Нужный дом оказалось несложно отыскать – самый высокий из всех, самый прочный, самый ладный… и совершенно заброшенный: ни отсвета в окошке, ни дыма над трубой. Соседи, видно, уважали мастера, потому что кто-то до сих пор не ленился подметать дорожки и крыльцо, а за маленьким садом явно ухаживали. Дверь была заперта; похоже, что хозяева уходили без спешки и собирались вернуться. Алар легко отомкнул её с помощью морт и осторожно притворил – и, лишь очутившись внутри, зажёг небольшой огонёк на ладони.

Внутри было тихо, печально и пыльно.

Он обошёл по очереди все комнаты, от кухни и кладовой до мастерской, занимавшей большую часть второго этажа, и отобрал вещи, принадлежавшие разным людям. Вышитый поясок – женский, вероятно, принадлежавший хозяйке; увеличительное стекло с отполированной прикосновениями ручкой – самого мастера; наконец, деревянная заводная птичка, старая, с отколотым хохолком, но, видно любимая – маленького сына.

«Что же, – промелькнуло в голове, когда все три предмета легли на гладкий кухонный стол. – Дальше оттягивать некуда. Надо начинать».

Алар достал из сумки капсулу с мирцитом на шнурке, отодвинул всё, кроме пояска, и призвал морт, изменяя и наделяя стремлением.

– Покажи мне, – шепнул он, и капсула, отзываясь на приказ, покачнулась. – Покажи…

Импровизированный маятник дёрнулся сначала в одну сторону, затем в другую – и вдруг задрожал так, что капсулу почти что разорвало.

Трактовалось это просто – или смерть, или сброс.

А раз пропавшая женщина кимортом не была, и странное поведение маятника могло означать только одно: она мертва. Уже не ожидая ничего хорошего, Алар взял увеличительное стекло и попытался отыскать его хозяина, но капсула снова заметалась сперва, а затем затряслась, готовая лопнуть в любое мгновение.

– Значит, родители мертвы, – пробормотал он, придвигая к себе птичку. – Посмотрим, что с сыном.

На сей раз маятник указал строго на юг.

Результат не поменялся ни со второй, ни с третьей попытки.

– Куда ты забрала его? – тихо спросил Алар, тяжело опираясь на стол. Перед глазами маячил образ загадочной незнакомки в ишмиратских одеяниях, такой яркий, словно им и впрямь приходилось уже сталкиваться наяву. – Почему юг? Это ведь не Шимра, не цех кимортов… Даже не пограничье. Неужто пустыня?

В груди появилось неприятное тянущее ощущение. Не медля более, он убрал капсулу обратно в сумку, погасил парящий в воздухе огонёк и вышел из дома, не позаботившись даже прикрыть за собою дверь.

«Всё равно сюда больше никто не вернётся».

Снаружи, где не было пыли и давящей тишины, дышалось чуть легче. Но беспокойство отчего-то никуда не делось; напротив, оно только нарастало. Приближаясь к ночному базару с его шумом, суетой и разнузданным весельем, Алар чувствовал, что сердце то колотится быстрей, то норовит выпрыгнуть из груди. К ароматам еды, готовящейся на жаровнях, к благовониям и душистым южным маслам примешивался призрачный запах крови – резкий, кисловато-ржавый.

«Уж не случилось ли чего, пока меня не было?»

Заслышав вдали причитания и высокие, тревожные голоса, он без раздумий свернул туда, продираясь через толпу, а временами перескакивая через прилавки. И – удивительное дело – никто не пытался его остановить. Телеги, хлипкие лотки, фырканье гурнов, звяканье монет, многоязыкий говор, шипение углей, заливистый присвист, заунывное пение северной дудки, хохот и тяжёлые шаги – всё сливалось в неразличимый, смазанный фон, который сменялся быстрее и быстрее.

«Я бегу, что ли?»

…Когда Алар выскочил в круг света у телеги северянина, торгующего пушниной, и увидел что Тайра лежит на земле бледная, как призрак, а вокруг неё хлопочут женщины, причитая, то даже не удивился.

Все чувства разом пропали, только в груди стало жарко, точно там запылала жаровня.

– Что случилось? – спросил он негромко, но так, что остальные замолчали. – Кто это сделал с ней?

– Да дружинники, будь они неладны, – ответил старик в обносках, тяжело опирающийся на борт телеги. – Налетели, как хищные звери. Девчонке тряпицей рот заткнули – и поперёк седла её кинули. Я вступился было, так и меня едва гурном не затоптали… А эта вон красавица на них с одним ножом кинулась… Ох, беда…

Морт вскипела, стекаясь со всех сторон; факелы полыхнули едва ли не до неба, стирая ночные тени. На мгновение Алар ощутил себя статуэткой из стекла – тронь, и разлетится на осколки.

«Сперва самое важное, – подумал он, прикрывая глаза и делая глубокий вдох. – Сперва неотложное».

Тайра дышала. Волосы на затылке у неё слиплись от крови, сердце колотилось с перебоями, но ничего непоправимого не случилось. Тогда, с червём Шалпана, она одной ногой заступила за край, откуда не возвращаются – а сейчас лишь издали заглянула. Стоило восстановить повреждённые сосуды, очистить тело и подождать немного, как чёрные ресницы затрепетали, а с губ сорвался тяжёлый стон.

– Вот и поосторожничали, – прошептала Тайра и попытались сесть, прикрыв глаза ладонью. Горячие капли вытекали из-под пальцев и скатывались к подбородку. – Как же я так… прости.

– Твоей вины здесь нет, – ответил Алар и мягко надавил, заставляя её отвести руку от лица. – Взгляни на меня. Видишь хорошо? Голова не кружится? Идти сможешь?

Тайра стиснула зубы.