что я все еще не придумала точного описания того, что ее большая лошадиная задница сделала с ее платьем.

Когда она ударила меня в третий раз, я перестала смеяться и резко поднялась, чтобы встретить ее, врезавшись лбом в переносицу.

Она упала назад, а я в мгновение ока оказался на ногах.

Я все еще смеялась, это было чертовски смешно.

Одним движением пальцев я перекрыла воздух в ее легких и подошла ближе, только дважды споткнувшись о пузырьки земли.

Синди начала паниковать, хватаясь за грудь и в ужасе глядя на меня.

— Я хочу, чтобы ты сказала кое-что для меня, — шепнула я ей.

Ее глаза расширились и я ждала, что она ответит, но она не отвечала, что было чертовски грубо. Я ждала. И ждала. А в толпе кто-то бубнил, что было тоже чертовски грубо, потому что Синди все еще не сказала то, чего я от нее хотела и она посинела…

— О! — я рассмеялась и дала ей сделать вдох, который она сделала, задыхаясь, как рыба. — Я хочу, чтобы ты сказала: — Я Синди Пу и моя большая лошадиная задница выскочила из платья, как….

Ее глаза вспыхнули от неповиновения, но я снова перекрыла ей воздух, потому что не желаю этого слышать. Ни капельки.

У меня все еще не было конца этому предложению и это сводило меня с ума, но я сдалась.

— Ладно, — огрызнулась я. — Просто скажи: Я Синди Пу.

Я ждала и ждала и вот она начала кивать, как раз когда синяя птица приземлилась ей на голову и принялась танцевать. Это было чертовски странно, но она похоже не возражала.

Я снова дала ей отдышаться и улыбнулась ей, ожидая, что она скажет.

— Я Синди… какашка, — вздохнула она и я не смогла удержаться, чтобы снова не рассмеяться.

— Да, блядь, точно! — я повернулась и пошла прочь от ее голой задницы, вскидывая руки в воздух, когда танцующие пошли за мной.

Толпа разразилась криками смеха, люди поздравляли меня, хлопая по спине и заднице. Это было немного странно, но потом в углу комнаты появился гепард, играющий на гитаре и никто не обращал на него внимания.

Сильные руки обхватили меня и я повернулась в них, обнаружив, что Данте Оскура прижимается ко мне.

— Ты под кайфом, carina? — спросил он, слегка нахмурившись.

Я засмеялась, потянулась вверх, чтобы коснуться его лица, потому что я всегда хотела просто коснуться его гребаного лица и вот, похоже он тоже этого хотел, так почему бы, черт возьми, нет?

— Я не принимаю наркотики, глупышка, — ответила я.

Мои пальцы провели по линии его челюсти и я издала стон, когда дотронулась большим пальцем к его губе.

Данте наклонил голову, осматривая меня и вдруг я взлетела. Ну, не столько летела, скорее плыла в объятиях, пока он нес меня прочь, прочь, прочь…

Я прислонилась к его груди и его запах окутал меня, как теплое объятие. Я глубоко вдохнула, закрыв глаза и просто была с ним в течение долгого мгновения.

Холод пронзил меня и я снова открыла глаза, чтобы обнаружить нас снаружи.

Данте переместил руку, пока его пальцы не коснулись ожога на моей ноге и я зашипела меж зубами, прежде чем его исцеляющая магия скользнула в меня и сняла боль.

— Мне жаль насчет Синди, — сказал он с полуулыбкой на лице. — Это была моя вина.

— Боже, какой ты тщеславный, я боролась с ней не ради тебя, — ответила я с недоверием.

Данте хихикнул и по мне пробежала дрожь. Мне очень нравился этот звук.

— Я имею в виду, что она напала на тебя из-за того, что я сказал, — объяснил он.

— Что? — подозрительно спросила я. Потому что я была детективом. Так что я могла бы раскрыть и это дерьмо.

— Ну, она стояла на коленях, собираясь устроить мне развлечение, — объяснил он и я сморщила нос от отвращения, но он не перестал пытаться нанести мне душевный удар, потому что продолжал говорить. — И я мог понять, что действительно хочу кого-то другого… и я мог сказать Синди остановиться из-за нее.

— Из-за кого? — спросила я, думая, не придется ли мне ударить и эту сучку.

Данте поднял бровь, как будто я была глупой и я сложила руки, ожидая его ответа.

— Тебя, — сказал он в конце концов и я не могла не улыбнуться широкой самодовольной улыбкой. По крайней мере, пока я не вспомнила, что он делал, пока думал обо мне и тогда я снова нахмурилась. И возможно, меня сейчас стошнит.

— Не хочешь рассказать мне, что ты приняла? — спросил Данте, усаживая меня на низкую стену.

— Ничего! — запротестовала я, раздражаясь на него за то, что он снова спрашивает. — Я не принимаю наркотики. Наркотики убивают людей. Они убивают самых лучших, самых лучших людей…

Я вздрогнула, когда Данте провел большим пальцем по моей щеке, поймав слезу, которой я не хотела позволить упасть и опустился передо мной на колени. Его глаза нашли мои и в течение бесконечного мгновения я могла только смотреть в их глубину.

— Ты такой красивый, — вздохнула я и он рассмеялся, этот звук немного разбудил меня.

— Красивый? Теперь я точно знаю, что ты под кайфом, — сказал Данте.

— Я не под кайфом, — огрызнулась я. Теперь он меня раздражал. Почему он должен был говорить? Мне нравилось смотреть на его лицо, когда от него не исходило никаких звуков.

— Ты можешь сказать мне. Похоже, что ты на Киллблейзе, если честно, — добавил он.

Мои губы разошлись и я потрясла головой, потрясла так сильно, что мои мысли выпали из головы и все вокруг на мгновение стало черным, потом красным, потом каким-то пастельно-голубым…

Я моргала, моргала, моргала и не была уверена, что это помогает. И если моргание не могло помочь, тогда что? Тогда что?

Я дышала слишком быстро или слишком медленно, определенно не с обычной скоростью и я не знала, как это остановить.

— Подожди меня здесь, carina, — сказал Данте, поднимаясь на ноги.

Я хотела позвать его обратно, но мой голос прервался и затих. Я обхватила себя руками, потеряв из виду дорожку, спортивный зал и все остальное, откинув голову назад, чтобы посмотреть на звезды. Звезды, которые всегда насмехались надо мной. И сейчас они смеялись, потому что я собиралась умереть.

Мое сердце билось слишком быстро. Все вокруг казалось размытым. И я была одна. Совсем одна с тех пор, как Гарет оставил меня. И я была так, так зла на него за то, что он оставил меня. Оставил меня одну. Одну