Лу, Рей и Ницше стали неразлучны. Они обменивались мыслями, спорили, путешествовали, сочиняли и критиковали. Они практически воплотили в жизнь мечту Лу – жить втроем, избегая лишних эмоций, ценя лишь дружбу и родство интеллекта, и только никак не могли выбрать место, где они окончательно поселятся. Мать Лу, правда, была в отчаянии от смелости дочери, не поддержал ее и Гийо. В отчаянии Лу писала: «Мы должны то, мы должны се, но я не знаю, кто эти «мы». Я только о себе кое-что знаю. Я не могу жить в соответствии с собственными идеалами, но уж точно могу жить своей жизнью и добьюсь этого любой ценой. Действуя подобным образом, я не олицетворяю никаких принципов, но отражаю нечто чудесное, живущее во мне, пронизанное жаждой жизни, полное легкости и стремящееся к свободе».

Недаром современники называли Лу «воплощенной философией Ницше»: она нередко понимала его рассуждения лучше, чем он сам, и именно в беседах с нею окончательно выкристаллизовывались его взгляды. Под влиянием общения с Саломе Ницше замыслил роман «Так говорил Заратустра», и считается, что Лу – «гениальная русская», как он называл ее, – стала прообразом главного персонажа. Ницше считал ее самым умным человеком, которого когда-либо встречал, и писал, что «вряд ли когда-нибудь между людьми существовала большая философская открытость». Начала писать и Лу: ее поэму «К скорби» некоторые друзья даже приняли за написанную самим Ницше, что весьма обрадовало философа. «Нет, – писал он, – эти стихи принадлежат не мне. Они производят на меня прямо-таки подавляющее впечатление, и я не могу читать их без слез; в них слышатся звуки голоса, который звучит в моих ушах давно, давно, с самого раннего детства. Стихи эти написала Лу, мой новый друг, о котором вы еще ничего не слыхали; она дочь русского генерала; ей 20 лет, она резкая, как орел, сильная, как львица, и при этом очень женственный ребенок… Она поразительно зрела и готова к моему способу мышления… Кроме того, у нее невероятно твердый характер, и она точно знает, чего хочет, – не спрашивая ничьих советов и не заботясь об общественном мнении».

Безусловно, общественное мнение было шокировано таким своеобразным тройственным союзом – даже Мальвида, которая всю жизнь ратовала за равенство по лов и свободу воли, не могла его одобрить. «…И в конце концов это триединство! – писала она Лу. – Несмотря на то, что я вполне убеждена в Вашей нейтральности, при всем этом опыт моей долгой жизни, равно как и знание человеческой натуры, позволяют мне утверждать, что так это долго не может развиваться, что в самом лучшем случае серьезно пострадает сердце, а в худшей ситуации дружеский союз будет разрушен… – естество не дает себя одурачить, а связи существуют только в той мере, в которой мы их осознаем. Однако, если Вы, вопреки всему, это сделаете, я не усомнюсь в вас, я лишь хотела бы уберечь Вас от той почти неизбежной боли, которую Вы уже раз испытали». Однако неразлучная троица ни на кого не обращала внимания: как писал Ницше, «никто… не должен ломать себе голов и сердец над этими вещами, до которых только мы, мы, мы доросли и с которыми справимся, для других они могут лишь остаться опасными фантазиями». В мае 1882 года в Люцерне они фотографируются втроем – идея снимка принадлежала Ницше. Он же продумал композицию скандально известной фотографии: на фоне знаменитой швейцарской горы Юнгфрау (что в переводе значит «дева, девственница» – тонкий намек на неприступность Лу) стоит небольшая тележка, в которую впряжены Ницше и Рей, а в тележке восседает Лу с украшенным фиалками кнутом наперевес. Эта фотография вызвала такой гнев сестры Ницше Элизабет, что та сделала все, чтобы отвадить брата от Лу. Раз и навсегда решив, что Саломе – хищница и пожирательница мужчин, инфернальница, сеющая вокруг лишь черную похоть и раздоры, Элизабет распускала о ней грязные слухи, писала Лу – втайне от брата – оскорбительные письма. Гнилые семена упали на благодатную почву: Ницше и сам страдал от ревности к Рею, от «кошачьего эгоизма» Лу, от собственных страхов… Их дружба распалась; через несколько лет Ницше окончательно сошел с ума – последние одиннадцать лет он провел на попечении матери и сестры, не способный более ни на творчество, ни на любовь.

Лу Саломе, Фридрих Ницше, Пауль Рей

В отличие от родственников Ницше, семья Рея не могла нарадоваться его дружбе с Лу: с тех пор, как она взяла в свои руки его финансы и его жизнь, он вылез из постоянных долгов, оставил дурные привычки и вообще выглядел как никогда счастливо. Лу и Рей переехали в Берлин, где продолжали жить «философским союзом», деля время между встречами с друзьями, философскими штудиями и литературой. Лу начала писать свой первый роман, где нашли отражение и ее собственные мысли, и их отношения с Ницше и Паулем. Говорят, начала она писать, чтобы как-то оправдаться перед матерью, которая требовала ее немедленного возвращения на родину – слухи о недопустимом сожительстве Лу с холостым философом достигли Петербурга, изменившись по дороге в нелучшую сторону. Психологический роман под названием «Борьба за Бога» был издан под мужским псевдонимом Генри Лу и восторженно принят и критикой, и читателями. Авторство Лу Саломе особо не скрывалось; впрочем, некоторые пытались приписать авторство Паулю Рею: женским талантам тогда мало кто верил…

Пауль по-прежнему был рядом с ней, ни на что не надеясь и готовый ко всему. Рей называл себя ее «маленьким братцем», «маленьким домиком» для «любимой улитки» Лу, писал, что она – «единственный человек в мире, которого я люблю… Я переношу на тебя всю любовь, которая есть во мне для других людей». Он был готов ждать, сколько потребуется, и Лу отвечала ему определенной взаимностью: именно Рея она всегда считала самым значимым человеком в своей жизни. Однако ее мужем стал другой. Говорят, когда Ницше узнал, что Рей и Лу живут вместе, это стало последним ударом по его разрушающемуся рассудку. Воспылав ненавистью ко всем женщинам вообще и к Лу в первую очередь, он не переставая обливал ее грязью, а заодно и Рея, на которого возложил всю ответственность за происходящее. В сердцах он пообещал, что и Рей когда-нибудь будет сломлен своенравной и жестокой Лу – и оказался прав.

Райнер Мария Рильке

Неожиданно для всех, и в первую очередь для верного Пауля, в 1887 году Лу забыла про свое намерение никогда не выходить замуж и сочеталась браком с Фридрихом Карлом Андреасом, профессором-ориенталистом, с которым познакомилась за полтора года до этого. Андреас, сын полунемки-молумалайки и армянского князя, по выражению самой Лу, «соединил в себе Запад и Восток одним фактом своего рождения». Он был человеком тонко чувствующим, даже нервическим по натуре. Поначалу Лу очень понравилось беседовать с Андреасом – его воспитание и образование были совершенно не похожи на ее собственные, а затем она сообщила Паулю, что решила «общаться» с Андреасом, если Пауль «не имеет ничего против». Рей смог лишь ответить: «Как ты сделаешь, так и будет». А вскоре он узнал, что общение перешло в брак. Говорят, решающим аргументом Андреаса в вопросе брака стал нож, который он хладнокровно вонзил себе в грудь после отказа Лу. Но та, верная себе, настояла на том, что супружество их будет чисто номинальным: к телу она супруга так никогда и не допустила, объяснив ему, что не хочет ни детей, ни телесной близости. Судя по ее собственным дневникам, Андреас несколько раз пытался реализовать свое супружеское право, однако из этого ничего не вышло; а стоило ему применить силу, и она его чуть не задушила. Лу искренне обиделась: она была убеждена, что супруги должны держать свое слово вне зависимости от того, кто из них носит штаны, и обязаны уважать друг друга не только в разговоре. Свои идеи Лу через несколько лет развила в своей нашумевшей книге «Эротика»: впервые женщина откровенно заявляла, что она имеет право сама распоряжаться собой и своей жизнью, что она может любить, желать, получать удовольствие от любви с тем, кого она сама выбирает, что ребенок должен быть осознан и желанен, а не рожден лишь потому, что у женщины нет права выбора.