— Господа, вы обещаете сохранить мне жизнь?

— Может, и сохраним! — отвечал насмешливый голос.

— Поклянитесь муками Христа, и тогда я вам открою!

Получив какие-то обещания, Битон впустил заговорщиков. Собрав остатки воли, кардинал предстал перед незваными гостями во всей значительности высокого священного сана. Заговорщики даже смешались на мгновение. Они вдруг осознали, что пришли убить самого могущественного человека в стране, кардинала святого Стефана, легата Павла III и лорда-канцлера Шотландии. Битон стоял перед ними, сжимая в руке огромный старинный меч.

— Я священник! — напомнил он. — Неужели вы посмеете убить меня?

Но, видно, одна мысль о смерти лишила кардинала остатков напускного мужества: побледнев как смерть, он в ожидании ответа переводил взгляд с одного сурового лица на другое. Тем временем убийцы преодолели минутное замешательство и бросились к жертве. Джон Лесли на ходу выхватил кинжал, за ним последовал Питер Кармайкл с мечом, а за спиной маячили Джеймс Мелвилл и все остальные с оружием на изготовку.

— Эта смерть является богоугодным делом, — торжественно объявил Мелвилл. — А посему мы должны исполнить задуманное со всей подобающей решимостью.

Кардинал, уже истекавший кровью, съежился под взглядами безжалостных убийц.

— Обращаюсь к тебе, нечестивый кардинал! — продолжал Мелвилл. — Покайся перед смертью! Признайся во всех своих грехах, самый тяжкий из которых — убийство добродетельного Уишарта, говорившего от имени Господа нашего. Его кровь требует отмщения, и мы посланы Богом, дабы привести в исполнение заслуженное наказание. Принимая удар моего меча, помни: это меч не наемного убийцы, но орудие справедливого возмездия!

С этим словами он вонзил свой меч в грудь Битона. Кардинал упал навзничь и простонал:

— Я же священник! Тьфу, тьфу, изыди, сатана… все погибло.

К тому времени над Сент-Эндрюсом уже разносился зловещий колокольный звон. Горожане просыпались и выбегали на улицу. Они присоединялись к толпе, которая следовала за городским охранником и лордом-провостом[25]к замку. Добравшись туда, они остановились, громкими криками требуя к себе кардинала. Эта задержка оказалась роковой. Некоторое время спустя притихшие горожане увидели, как из окна главной башни свесилось нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся телом мертвого кардинала. Битона подвесили за ногу и за руку. Дружный вопль ужаса, прокатившийся по толпе, эхом отозвался во всей Европе. Для католиков все случившееся стало страшным злодеянием, апофеозом святотатства. Английские и шотландские протестанты, напротив, расценили это как великую, вселявшую надежду победу.

На первых порах позиции мятежников были достаточно сильны. Под их знамена стекались протестанты со всей страны, и среди них Джон Нокс. Но затем регент Арран начал осаду замка. Ее защитники обратились за помощью к Генриху VIII, который пообещал прислать на выручку английский флот.

Однако Англия была далеко, а регент рядом и к тому же не медлил. Он установил перед замком шотландский штандарт и начал массированную артиллерийскую атаку. Обстрел медными ядрами продолжался с семи утра до четырех вечера. Трудно поверить, но крепость выстояла. И продержалась больше года! Но затем на горизонте показалась эскадра из шестнадцати военных кораблей. На их парусах красовались королевские лилии Бурбонов — это была запоздалая месть французского двора за пролитую кровь католического кардинала. Командовал флотом Леон Стронциус, известный итальянский наемник. Корабли бросили якорь в бухте Сент-Эндрюса, с них сгрузили боевые орудия и покатили по направлению к осажденному замку. Пушки установили на старой башне университетского колледжа Сан-Сальвадор, на стенах кафедрального собора и вообще на всех выгодных позициях, откуда можно было вести обстрел.

Положение мятежных протестантов выглядело почти безнадежным. А Джон Нокс лишь ухудшил ситуацию, объявив во всеуслышание, что атака французов — божья кара за ту неправедную жизнь, которую вели солдаты замкового гарнизона.

Итак, сдача крепости была неминуема. Дерзких мятежников заковали в цепи, бросили на галеры и отправили во Францию. Среди них оказался и Джон Нокс. На протяжении девятнадцати месяцев этот человек — чей голос в прошлом сотрясал Шотландию до самого основания — вел жизнь бесправного раба на французской галере.

Как-то раз их судно проходило неподалеку от Сент-Эндрюса, и один из товарищей Нокса поинтересовался у него, знакомо ли ему это место. Да, отвечал Нокс, это Сент-Эндрюс — город, где он произнес свою первую проповедь. И добавил, что нисколько не сомневается: Господь выручит его из нынешнего бедственного положения и даст возможность снова проповедовать на улицах Сент-Эндрюса.

После захвата Сент-Эндрюсского замка солдаты исследовали подземные казематы и были потрясены жуткой находкой в «Бутылочной камере»: они обнаружили тело его преосвященства кардинала Битона, погруженное для сохранности в крепкий солевой раствор.

5

Мария Стюарт считала Сент-Эндрюс самым милым и привлекательным городом своего королевства. Она неоднократно приезжала сюда, причем первый визит состоялся во время 18-дневного ознакомительного путешествия, которое молодая королева совершила сразу же по приезде из Франции. Марии в ту пору едва минуло девятнадцать лет, и в памяти ее, наверное, еще сохранялись детские воспоминания. Во всяком случае, королева проявляла большой интерес к местам, где прошло ее раннее детство. Верхом на лошади (а Мария стала первой дамой в Шотландии, которая рискнула ездить в мужском седле с высокой лукой) она посетила Линлитгоу — город, где она родилась; Стерлинг, где ее в детстве короновали; Перт, Данди, Сент-Эндрюс и Фолклендские острова, на которых скончался ее отец, Яков V.

В Сент-Эндрюсе до сих пор сохранился прелестный старый дом, в котором обычно останавливалась Мария Стюарт. Сейчас в нем располагается библиотека школы для девочек Святого Леонарда. Мне продемонстрировали маленькую уютную комнатку, любовно отреставрированную в соответствии с канонами XVI века. В нем находится снабженный окном альков, отгороженный от остальной комнаты декоративными перегородками. Внутри стоит кровать, так что королева могла уединиться в своем уголке и любоваться видом на сад, который открывался из окна.

Именно этот дом (или часть его) занимала Мария в 1573 году, когда решила провести скромные буржуазные каникулы в обществе своих придворных дам. Единственным мужчиной, допущенным в этот узкий кружок, был английский посол Рэндольф, на тот момент по уши влюбленный в Мэри Битон. В редкие минуты, когда посол вспоминал о своих государственных обязанностях, он пытался осторожно выведать матримониальные планы королевы (а именно, кому она отдает предпочтение — Дарнли или Лестеру). Однако Мария ловко уклонялась от ответа, ссылаясь на то, что не желает обсуждать политические проблемы во время отдыха.

После этого юная королева затворялась в расписном алькове и, возможно, предавалась мечтам о браке с лордом Дарнли, который рисовался ей будущим Генрихом IX, католическим королем Англии. Ах, эти честолюбивые грезы набожной католички, преданной дочери своей церкви!