Ямка была неглубокой, объемом и формой примерно с пятилитровое эмалированное ведерко. Я в таком воду из родника на даче держала. В пластике не люблю хранить, мертвая какая-то вода получается, привкус неприятный. Ну и что с того, что только я его чувствую? Я ведь для себя стараюсь! Потому водичку «на попить» всегда только в ведерочко наливала, и удобно это. Захотел, открыл крышку, кружку зачерпнул — и глотай в свое удовольствие холодную водицу (родниковая долго такой остается, если в тени держать). И жажду лучше всего утоляет.

Киз тоже заглянул и подумал совсем о другом, как показала первая же его фраза:

— Я не смогу целиком наполнить ее кровью. Не хватит.

— Так у нас еще и Гиз есть, родственничек, может, для полноты объема зачтется, если из обоих нацедить? — вызверилась я и съездила по затылку потенциального самоубийцы, начавшего на полном серьезе прикидывать возможности двойного жертвоприношения.

— Ты что? — удивился Киз так, что даже не разозлился.

— Что-о-о? Я что? — Я уже не говорила, а возмущенно шипела, чуть ли не ядом плевалась, настолько меня разъярили подобные фатализм и жертвенность. — Опять в смертники записаться надумал и брата в список внести? Не позволю! Хватит играть с суицидальными наклонностями, камикадзе недоделанный! Какого рожна ты решил, что надо столько крови? Еще скажи, что нам тебя нашинковать, как бастурму, надо и по всему плато разбросать для пущего эффекта!

— А что такое бастурма? — влез ни на микрон не испуганный моим грандиозным гневом бесстрашный сильф.

— Мелкие полоски вяленого мяса, которые раньше воины в поход с собой брали, — дала я справку. — А теперь уже у нас так просто вяленое мясо со специями называют. Суп из него варят и еще чего-то готовят, не припомню сразу.

— Наверное, вкусно, — предположил Фаль и, ласково проведя ладошками по моей щеке, проникновенно попросил: — Не надо Киза на бастурму. Он готовит знатно и вообще хороший, хоть и осел!

— Осел, — согласилась я, гнев утих, оставив только жалость.

Впрочем, гневная проповедь, обрушенная на рыжую с розовым отливом голову Киза, и наш краткий разговор с сильфом, давший толику времени на осмысление, вкупе с почти болезненным в своей уязвимости взглядом Гиза, устремленным на брата, наконец-то подействовали. Киллер на миг прикрыл глаза и спросил почти спокойно:

— Ты видишь другой выход?

Да еще посмотрел на меня как на ребенка, чуть ли не с жалостью. Дескать, бедная девочка, реальность куда более жестока, чем ты себе когда-либо воображала да и вообще можешь вообразить.

«А вот хрен тебе, Киз! Реальность такая, какой мы ее делаем! Не дам все в черный с кровавым красить!» — мысленно ответила я и посоветовала:

— Плюнь!

— Не ты ли убеждала меня спасти Артаксар? Я, пусть временно, принял корону, с нею принял и бремя власти, потому не могу все бросить и должен попробовать восстановить жернов, — покачал головой мужчина.

— Вот и попробуй, — энергично закивала я и хихикнула, наслаждаясь откровенным недоумением и даже, что греха таить, сомнением в здравом уме магевы, закравшемся в душу Киза. Ладно, пока меня не нарядили в смирительную рубашку, пожалуй, стоит уточнить детали идеи, неожиданно, как, впрочем, и всякая идея, постучавшейся в голову после поучительной беседы с сильфом. Я стерла с лица улыбку и заговорила предельно серьезно:

— Киз, тебе нужно доказать жернову свое право представлять сторону Изначального Договора. Для того требуется кровь — она что-то вроде подписи и печати, отличительный признак короля. Остальное с большой степенью вероятности, как в случае с троном — дело воли, желания и силы владыки. Потому осушать тебе себя не то что не стоит, а и категорически нельзя, чтобы не ослаблять. Я не знаю, как земля и магия узнают короля, но если для идентификации нужна кровь, то, скорее всего, дело в частицах, в ней содержащихся. Много их, таких частиц, есть в слюне. Поэтому прежде чем предпринимать попытки членовредительства, я предлагаю тебе плюнуть в ямку и посмотреть, что получится. Проверь, вены резать никогда не поздно.

Киллер с явственным сомнением покосился на меня, на брата, на радостно заплясавшего по моему плечу сильфа, наклонился, покатал язык по пересохшему рту и плюнул. Тягучий комок сорвался и упал на камни, точно по центру ямки. Не плюнул, выстрелил! Мне до такой меткости, как до Парижа. Ну и ладно, плевать не в кого, стрелять тем более не стану, а если магией целиться возьмусь, так она самонаводящаяся.

Такой реакции на плевок Киз не ожидал. Фонтан, прежде щедро бивший из воронки, показался тонкой струйкой, засорившимся убожеством из запущенного парка. Из сердца плато взметнулась ярая сила, могучая, не знающая преград. Близкая к той, виденной нами у трещины, и в то же время отличная, это сила не была сырой, ничейной. Она принадлежала, или, скорее принимая вызов, испытывала претендента на прочность. Фонтанирующая сила увлекла в свои недра Киза. Он сам сделал шаг и встал точно по центру. Испытание началось.

Поток поболее того, что владел Кизом, поневоле оказавшимся на оскверненном троне Артаксаридов и доказавшим право восседать на нем, вырывался из земли. Он пронзил мужчину, принявшего его, не делая попыток уклониться, и извергся в мир. Он взмывал ввысь и растекался по плато. Казалось, у первого законного за долгие десятки лет властелина распахнулись великие волшебные крылья или плащ, которым он стремился укрыть всю землю, защитить, исцелить, охранить.

Тугие жгуты золотой силы, струящейся по камням и в камнях, начали складываться в знаки, вписанные великанским стилом в круг, центром которого являлся Киз. Мы, стоящие рядом, великим ритуалом в расчет не брались. Пылинки в ткани бытия, мы были лишь молчаливыми наблюдателями. Нет, язык ни у кого не отнялся, но мы молчали, опасаясь вмешательством нарушить сосредоточение короля и помешать грандиозному действу.

Запрокинутое лицо с плотно сомкнутыми веками было прекрасно. Какая-то часть меня на задворках сознания сердито ворчала: «Опять самопожертвованием занялся», другая же, куда более крупная, отвечала: «Только так, и никак иначе». Смерти не надо, но готовность отдать Артаксару все и даже больше, принять в себя мир и просить, не велеть, но просить, чтобы мир принял тебя, — необходимо. Киз был готов остаться здесь навсегда, чтобы восстановить страну и мир. В эти мгновения он искупал с лихвой все сотворенные им с равнодушным сердцем злодеяния, окончательно и бесповоротно становился настоящим человеком. Проклятие или дар воды из колодца желаний сбывалось.

Плащ силы вился и вился, как полотно из бесконечной скатки богов, но в какой-то миг я осознала: этой мощи, даруемой Артаксаром и направляемой железной волей короля, недостаточно для завершения ритуала. Да, Киз оказался достоин, да, жернов принял его власть и повиновался, да, величайший из символов Изначального Договора еще можно было исцелить, но одновременно и одномоментно к исцелению потянулся весь Артаксар. Силу, способную принести исцеление, буквально разрывало во все стороны сразу.

Не давая себе времени на раздумья, сомненья и терзанья, я коснулась печати и позвала на помощь. Моих знаний и сноровки во владении рунами недостало бы, чтобы поддержать Киза, но поток неисчислимой мощи, отозвавшейся на призыв, был на это способен.