Карсавин придерживается точки зрения, согласно которой Нострадамус мог видеть грядущие события в некоем подобии сомнамбулического сна, не теряя, однако, связи с окружающим миром. Даты будущих событий он мог уточнить с помощью астрологических вычислений: «Будущее усматривается не как возможность или одна из возможностей. Ясновидение не догадка, а именно видение, самое ясное, полное и отчетливое, такое же, за исключением отношения его к будущему, как и видение прошлого». Конечно, Карсавин не пытается моделировать будущее – он исследует феномен: «Разгадать смысл этих катренов удается лишь „после факта“, но они от того своего значения не теряют». Статью Карсавина можно назвать первой русской нострадамоведческой работой. Напомним, что в те годы не было еще русского перевода «Пророчеств». Статья открыла для русского думающего читателя имя и творчество Нострадамуса.

В 1938 году, когда Вторая мировая война была не за горами, в Париже вышла книга «Нострадамус. Пророк европейской истории», написанная русским эмигрантом, ученым-филологом Михаилом Гениным. По форме она представляет собой историко-философское эссе, напоминая расширенную версию статьи Л. П. Карсавина. В ней переплетаются несколько сюжетных линий – биография Нострадамуса, 1792 год как дата «обновления века» и, наконец, жизнь Наполеона I и судьба династии Бурбонов. Число катренов, отобранных Гениным для своей работы, невелико – всего 13. Эссе носит ярко выраженный апологетический характер; кроме того, нельзя забывать, что рассчитано оно на русского читателя, практически незнакомого с писаниями Нострадамуса. Интересна позиция самого автора. Если Людовик XVI вызывает у него безусловную симпатию, то Наполеон в его эссе выглядит фигурой разрушительной, апокалиптической. Статья отражает то состояние глубокой подавленности, в котором пребывали эмигрантские круги накануне Второй мировой войны. Однако автор не предпринимает попыток узнать по тем же пророчествам Нострадамуса, что же ожидает Европу и Россию в течение хотя бы нескольких ближайших лет….

М. Генин – интересный пример русского мистика с монархическими убеждениями, выбравшего для выражения своих взглядов тему роли Нострадамуса во французской истории. В философско-мистической части своей книги он придерживается воззрений немецких философов (в частности, Иммануила Канта), согласно которым прошлое, настоящее и будущее представляют собой единый поток. Как и Л. П. Карсавин, он ссылается на факты и случаи ясновидения, пророческих снов и видений. Подобно Карсавину, Гении приходит к выводу о предопределении, привлекая также концепции Льва Толстого: «Каждое действие, кажущееся произвольным, в историческом смысле не произвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определенно предвечно». Тенин говорит, однако, что если внешние события предопределены самой сущностью грубого, материального мира, являясь составной частью непрерывного процесса, то развитие внутреннего мира индивидуума отнюдь не фатально. «Этот внутренний мир, – считает автор, – настолько бывает прекрасен, что лучшие из людей… лишались жизни во вселенной, предопределенной временно и пространственно, с целью сохранить независимый, а потому бессмертный и свободный, в глубине своей сущности духовный мир». Таким образом, по М. Тенину, единственный выход из замкнутого круга предопределения – смерть. В качестве примера он упоминает Христа и Сократа. Но если человек хочет остаться свободным именно для жизни, если у него нет возможности умереть красивой смертью, – что тогда? Тенин не дает ответа на этот вопрос, упуская из виду, что кроме Сократа, Людовика XVI и Наполеона на земле существовали и существуют десятки миллионов людей, обеспокоенных проблемой свободы воли и судьбы.

Эмигрантские ученые и публицисты и позже не раз упоминали имя Нострадамуса в своих трудах, а вот в Советском Союзе его имя было окружено плотной завесой молчания. Одно из немногих упоминаний о пророке в литературе тех лет можно найти в книге Г. Гурева «История одного заблуждения: Астрология перед судом науки», вышедшей в 1970 году в Ленинграде. Автор с типичной для того времени безапелляционностью громил астрологию и прочие «лженауки», вскрывая их роль в обмане народа в интересах правящих классов. При этом он умудрился не процитировать ни одного из катренов Нострадамуса – лишь кратко изложил с множеством ошибок и умолчаний его биографию, изобразив пророка верным слугой Екатерины Медичи и прочих «реакционеров». Но даже такие редкие упоминания будили интерес к Нострадамусу в кругах интеллигенции – особенно диссидентов, которые жадно тянулись ко всему, что отвергал советский официоз.

В 1974 году поэт русского зарубежья Вячеслав Клавдиевич Завалишин (1915–1995) выпустил в США поэтический перевод (вернее, вольный пересказ) пророчеств Нострадамуса. Поэтический уровень этого перевода крайне невысок, как и его соответствие оригиналу. Скупые комментарии к катренам отличались тенденциозностью с сильным антисоветским уклоном. Завалишин окончил филфак Ленинградского университета, занимался древнерусской литературой, а в годы Великой Отечественной войны попал в плен и оказался в Германии, откуда впоследствии перебрался за океан. Он преподавал русскую литературу в Колумбийском университете, сотрудничал на радио «Свобода» и выпустил несколько книг стихов и прозы. Интерес к Нострадамусу возник у него еще в юности. Он вспоминал: «Когда в ежовщину мои родители, отец и мать, были арестованы, у них конфисковали небольшую книгу о Нострадамусе с переводом на русский катренов и фрагментов двух апокалипсисов, выпущенную в начале двадцатых годов. Книга эта была признана антисоветским памфлетом под маской средневековой схоластики…» Кроме свидетельства Завалишина, об этой книге ничего не известно, хотя ее издание вполне возможно – в начале 1920-х в Советской России еще допускались подобные вольности.

В своем переводе Нострадамуса Вячеслав Завалишин ставил вполне конкретную задачу: доказать, что значительная часть предсказаний Нострадамуса посвящена истории XX века и роли в ней России. Вот как он перевел уже знакомый нам катрен 1–3:

Эти «невинные» изменения смысла дают представление о методе работы Завалишина и степени точности его перевода, который до сих пор пользуется популярностью у нетребовательной российской публики. Легкой руке Вячеслава Клавдиевича обязано своим существованием и пророчество о 73 годах большевистской власти, найденное им в послании Нострадамуса Генриху II. Вот что там говорится в точном переводе: «В месяце октябре произойдет так, что случится некое великое перемещение – такое, что подумают было, что махина Земли… погрузилась в вечные потемки. Этому будут предшествовать великие землетрясения… с разрастанием новой Вавилонии, презренной дщери, приращенной мерзостью первого всесожжения; и продержится она лишь 73 года и 7 месяцев».

А вот как трактует этот же отрывок В. Завалишин: «И в октябре вспыхнет великая революция, которую многие сочтут самой грозной из всех, когда-либо существовавших. Жизнь на Земле перестанет развиваться свободно и погрузится в великую мглу. А весною и после нее произойдут великие перемены, падения королевств и великие затмения; и все это сопряжено с возникновением нового Вавилона, мерзкой проституцией, отвратительной духовной опустошенностью, и это продлится 73 года и 7 месяцев». В комментариях он отмечает: «Если принять во внимание, что это пророчество имеет непосредственное отношение к Октябрьской революции в России в 1917 году, то надо согласиться и с тем, что начало крушения порожденных этой революцией порядков следует отнести к 1991 году. Окончательно же русская революция изживет себя в 2025 году». Это предсказание, сделанное, напомним, в 1974 году, сбылось с удивительной точностью – Советская власть рухнула в августе 1991 года, просуществовав 73 года и 10 месяцев. Весь вопрос в том, имел ли Нострадамус в виду Россию – ведь в его тексте говорится о землетрясениях, а чуть ниже речь идет о появлении Антихриста (он же Неистовый). Конечно, землетрясения можно понимать в переносном смысле, а в Антихристе видеть кого-либо из большевистских вождей, но это явно выходит за рамки научного комментирования.