Доктор опустился на диван.

— Ну и холодина же у тебя, — передернулся он. — Фу, что за вонища? Ты случайно не вздумал хранить у себя то тело, которое я для тебя достал, а?

— Нет, — покачал головой Джуб. — Просто у меня тут мясо слегка под тухло.

Силуэт такисианина дрогнул и расплылся. Не успел Морж и глазом моргнуть, как тот подрос на добрых восемь дюймов и стал фунтов на пятьдесят тяжелее, рыжие волосы удлинились и поседели, сиреневые глаза налились чернотой, а на квадратном подбородке пробилась щетина.

Гость обхватил коленку ладонями.

— Никаких затруднений, — сообщил он голосом куда более низким, чем был у Тахиона. — Я появился в клинике в облике паука с человеческой головой и пожаловался, что у меня грибок на ногах. На всех восьми. Никто, кроме Тахиона, не взялся бы за такого больного, так что меня сунули за занавеску и пошли за досточтимым доктором. Я превратился в Большую Медсестричку и спрятался в женском туалете рядом с его лабораторией. Когда его вызвали, он пошел на юг, а я на север, но уже в его обличье. Если кто-то и следил за мной, то они увидели, как доктор Тахион входит в свою лабораторию, и ничего больше. — Он поднял руки и принялся оценивающе их оглядывать. — Странное это было ощущение. Ну, я видел свои руки — распухшие костяшки, волосатые пальцы, грязь под ногтями. То есть физически я совершенно точно не изменился. Но всякий раз, когда я проходил мимо зеркала, то видел в нем того, кем притворялся, — как все остальные. — Он пожал плечами. — Шар для боулинга оказался за стеклянной перегородкой. Тахион изучал его при помощи дефектоскопов, разнообразных манипуляторов, рентгеновских лучей и прочей такой же дребедени. Я взял его под мышку и ушел.

— И тебя спокойно выпустили?

Джуб не верил своим ушам.

— Ну, не совсем спокойно. Когда мимо прошел Тролль и поздоровался со мной как ни в чем не бывало, я решил, что дело в шляпе. Я даже ущипнул какую-то сестричку и принялся извиняться за то, в чем не было моей вины, — это уж точно бы их убедило. — Он прочистил горло. — Потом, когда лифт уже доехал до первого этажа и я стал выходить, появился настоящий Тахион. Ну и струхнул же я!

Джуб потер свой клык.

— И что ты сделал?

Кройд пожал плечами.

— А что я мог сделать? Он стоял прямо передо мной, и моя маскировка ни на секунду его не обманула. Я превратился в Тедди Рузвельта — понадеялся, что это ошарашит его, — а сам от души пожелал очутиться где-нибудь подальше. И внезапно так и случилось.

— И куда ты попал?

Джуб не был уверен, что ему действительно хочется это знать.

— В свою старую школу, — застенчиво отозвался Кройд. — В девятый класс, на урок алгебры. За ту самую парту, за которой я сидел, когда Джетбой взорвался над Манхэттеном в сорок шестом. Должен сказать, когда я учился в девятом классе, наши девчонки так не выглядели. — В его голосе сквозило неприкрытое сожаление. — Я бы остался послушать, но когда в классе вдруг откуда ни возьмись появился Тедди Рузвельт с шаром для боулинга в обнимку, там такое началось! В общем, мне пришлось убраться, и вот я здесь. Не беспокойся, я дважды пересаживался в другой поезд и четырежды менял облик. — Он встал на ноги, потянулся. — Да, Морж, в одном тебе не откажешь: умеешь ты задать человеку нескучную работенку.

— Я еще и плачу неплохо, — скромно заметил Джуб.

— Что есть, то есть, — согласился Кройд. — Кстати, коль уж мы заговорили об этом… Ты Веронику когда-нибудь видел? Это одна из девушек Фортунато. Я хотел пригласить ее в «Козырные тузы» и попробовать уговорить Хирама подать его знаменитую отбивную из ягненка. Камни лежали у Джуба в кармане. Он отсчитал их в протянутую ладонь Спящего.

— Знаешь, — сказал Джуб, когда пальцы Кройда сжали добычу, — а ты ведь мог бы оставить шар у себя. Может, кто-нибудь дал бы тебе за него больше.

— Мне и так хватит, — ответил Кройд. — И потом, я не играю в боулинг. Так и не научился подсчитывать очки. Наверное, это все алгебра. — Его силуэт вдруг замерцал, — и на его месте появился Джими Кэгни[20]в щегольском голубом костюме с цветком в петлице. Он взбежал по ступенькам, ведущим из подвала на улицу, и принялся насвистывать мотивчик из какого-то старого мюзикла.

Джуб запер дверь, щелкнул кнопкой, повернул ключ, накинул крюк и вернул на место цепочку. Когда он задвигал засов, за спиной у него послышались мягкие шаги, и он обернулся.

Красный дрожал в желто-зеленой гавайской рубахе, позаимствованной из гардероба Джуба. Своей одежды он лишился во время налета на Клойстерс. Рубаха была ему так велика, что в ней он походил на сдувшийся аэростат.

— Это и есть та штуковина? — спросил он.

— Угу, — отозвался Джуб.

Он пересек комнату и с опасливым уважением поднял черную сферу на ладони. Шар был теплым на ощупь.

Морж смотрел трансляцию пресс-конференции, на которой доктор Тахион по возвращении из космоса объявил, что Прародительница Роя больше не представляет угрозы для Земли. Он горячо и пространно рассказывал о своей юной соратнице, Мэй, о ее неизмеримой жертве, о мужестве и самоотверженности, которые она проявила в борьбе с Прародительницей. Джуббен обнаружил, что его куда больше интересует то, что достойный доктор оставил недосказанным. Он преуменьшил свою собственную роль в этой истории и умолчал о том, каким образом Мэй пробралась внутрь Прародительницы Роя, чтобы осуществить слияние, о котором он столь проникновенно повествовал. Репортеры, похоже, решили, будто Тахион просто подлетел к Прародительнице на своем «Малютке» и пристыковался. Но Джуб был не столь легковерен.

Когда Спящий пробудился, Морж решил проверить свои предположения.

— Мне жаль тебя огорчать, но эта штука похожа на шар для боулинга, — дружелюбно заметил Красный.

— С ее помощью я могу отправить полное собрание сочинений Шекспира в галактику, которую вы зовете Андромедой, — сообщил ему Джуб.

— Друг мой, — ответствовал Красный, — они отправят его тебе обратно и скажут, что оно не отвечает их текущим потребностям.

Сейчас он выглядел куда лучше, чем в тот день, когда впервые появился на пороге у Джуба через три недели после того, как тузы разгромили новый храм масонов — в каком-то жутком, изъеденном молью пончо, рабочих перчатках, лыжной маске во все лицо и в зеркальных очках. Джуб даже не узнал его, пока тот не снял очки и не продемонстрировал воспаленную кожу вокруг глаз.

— Помоги мне, — прохрипел он и повалился на пол.

Джуб перетащил его через порог и запер дверь. Красный страшно исхудал, его лихорадило. После бегства из Клойстерса (его Джуб пропустил, за что не уставал благодарить судьбу) Красный посадил Ким Той на автобус до Сан-Франциско — там у нее были старые друзья в китайском квартале, у которых она надеялась отсидеться. Однако о том, чтобы он поехал вместе с ней, не могло быть и речи. Его кожа слишком бросалась в глаза — затеряться он мог надеяться только в Джокертауне. После десятидневных скитаний по улицам у него закончились деньги, и с тех самых пор он питался отбросами на заднем дворе кафе Волосатика. После ареста Романа и гибели Матиаса (его сублимировал какой-то новоявленный туз, чье имя тщательно скрывали от прессы) на уцелевших представителей круга избранных началась охота по всему городу.