— Успешных? — подал голос тихий активист из Москвы.

Кирилл недовольно поморщился, что его перебили.

— По-разному, — отрезал он. — Бывало, что хозяева все правильно понимали, и после незаконные заборы не восстанавливались. А бывало, что восстанавливались, а нас ловили менты, отнимали бензорез, а потом возбуждали административку, а то и уголовку. Соотношение тех и тех — примерно 50 на 50.

— Административок и уголовок?!

— Нет, успешных и неуспешных акций.

— Но как же они могли вас задерживать, если вы сносили незаконный объект? — спросила одна из москвичек-защитниц исторического центра.

Большинство сдержанно захихикали на такое трогательное простодушие, а Кирилл, прокашлявшись, спокойно ответил:

— Потому что, с точки зрения ментов, мы тоже совершаем беззаконие. Тем, что пытаемся снести незаконный забор сами, вместо того, чтобы утомительно и безрезультатно проходить всю процедуру — жалобы, прокуратуры, суды, решения, приставы и т. д.

— Мало того, что тебе могут отказать на любом этапе, так еще и решение суда, даже если ты его добьешься, со стопроцентной вероятностью не будет выполнено! — вставил из-за плеча Кирилла щуплый паренек с хвостиком из белокурых волос — как оказалось, его соратник по бензорезу.

— Законы не работают! Такова уж наша Россия! — понеслось с разных сторон.

— Все в наших руках. Права не дают, их берут!

— Коллеги, давайте не флудить, а? Мы тут собрались для обсуждения конкретных действий. Причем — на самое ближайшее время. Так что не будем терять время, — строго оборвал Нед. — Продолжайте, пожалуйста, — кивнул он Кириллу.

— В общем, раз законы все равно не работают, а государство бессильно противостоять анархии, то нам ничего не остается, как останавливать беззаконие другим беззаконием…

— Это не беззаконие! Это самозащита своих прав! Есть такая статья в Гражданском кодексе! — крикнули из публики, но на сей раз председательствующий делать замечание не стал.

— Короче, это риск. Но раз мы тут собрались, то все, вероятно, готовы на него пойти. — Кирилл обвел взглядом присутствующих, и все, включая Неда, непроизвольно отвели глаза. — Тогда нужно обсудить детали, — сказал он, не дождавшись возражений. Если я правильно понял, решено стартовать завтра в одиннадцать…

— Э-э, так скоро? — встревожился тихий москвич.

На него осуждающе посмотрели, и он смутился.

— Я просто думал, что сперва нужно эту… рекогносцировку провести. Изучить местность, пути отхода, разведку…

Нед поежился.

— Времени нет. Мне в понедельник надо быть на работе. И так день за свой счет взял.

— У нас спальников нет. А ночи холодные, — сообщила московская градозащитница.

— И вообще, торчать здесь долго — небезопасно, — вставил бледный веган-анархист. — Кто-нибудь увидит наш лагерь, донесет этому… как вашего хозяина зовут? — обратился он к Танюше и, получив ответ, продолжал, — Кудимову. А у него охранники. Устроят облаву — и все, пропала акция.

— Гм, чисто теоретически нельзя исключать, что нас уже засекли, — томно, как кот, промурлыкал троцкист.

— Только этого не хватало! — встрепенулся москвич.

— Так, товарищи, спокойно. — Нед почувствовал, что ситуация опять выходит из-под контроля. — Мы никого не заставляем. Вы сами захотели участвовать, сами приехали…

Тихий москвич попытался вставить, что, строго говоря, они приехали все-таки не саму акцию, а лишь на обсуждение возможности таковой, но Нед не обратил на него внимания.

— …Те, кто передумал, могут не участвовать. Но помните, — он обвел зрителей нахмуренным взглядом, — каждый, кто уйдет сейчас, уменьшит наше и без того небольшое число. И оставшимся будет вдвойне опасней.

Про себя он считал, что отказ участвовать сейчас, когда все (особенно он), потратили ради этой поездки столько сил, времени и денег, был равносилен предательству. При этом нельзя сказать, что его не страшило предстоящее действо. Однако он надеялся взбодрить других и тем взбодриться сам.

Кирилл тем временем вытащил из кармана скомканный тетрадный листок в клеточку — там еще накануне была нарисована (достаточно криво) схема местности — и расправил перед собой на земле.

— Значит, завтра в одиннадцать ноль-ноль выходим из лагеря, обходим холм вот тут, и вот по такой дуге выходим к этому месту забора…

Участники неуверенно зашевелились, и бочком-бочком подступили к схеме. Каждый опасался показаться самым активным.

— …Здесь мы достаем из чехла… гм… наш прибор…

— Бензорез? — хихикнул кто-то.

— Коллеги, советую соблюдать хотя бы элементарную осторожность! — заметил веган.

— А где он сейчас? — спросил тот же голос.

— В лагере, надежно спрятан.

— Ох, и без охраны! — укоризненно сказал веган.

— Нас и так мало, чтобы еще охрану выставлять.

— Коллеги, бдительность не должна переходить в паранойю, — улыбнулся Кирилл. — Объективно, пока что врагу не в чем нас подозревать. Ну, приехали какие-то чуваки, поставили палатки. Мало ли их тут шляется.

— С тех пор, как озеро отжали, стало мало, — возразил тихий москвич, кивком ссылаясь на Танюшу.

— Итак, мы заводим наш прибор… Он должен быть к тому времени уже горячим, поэтому в лагере перед тем я его вхолостую покручу… И начинаем пилить вот тут. — Кирилл нарисовал ручкой крестик.

Тут все невольно вздрогнули. Как будто именно этот крестик, две крошечные синие черточки, окончательно подписали каждого из присутствующих на участие в «деле». Каждый почувствовал, что теперь просто так уйти уже нельзя — остается только бежать.

— При этом я хочу, чтобы вы все — Кирилл поднял голову и посмотрел наверх, на склонившиеся над ним бледные лица — окружили меня плотным кольцом. Понятно, что на шум все сбегутся — охрана, прислуга, сам хозяйчик. Они будут пытаться, прежде всего, отобрать бензорез. Если это произойдет — все, конец. Назад его уже не вырвать. А еще, что того хуже — когда они попытаются его отнять, то сдуру могут так меня толкнуть, что я либо себя, либо их порежу.

— А это — уже уголовка, — выдохнул курчавый троцкист.

Повисла напряженная тишина, прерываемая лишь тревожным сопением.

— Но если вы все будете стоять крепко и не пускать ихних бугаев, то все будет нормально. Я планирую вырезать примерно во-от такой кусок, — он показал руками, — и тогда можно будет пролезть внутрь.

— Так они же нас будут ждать с той стороны! — шепотом спросила градозащитница постарше.

— Все правильно, как только мы пробьем путь… э-э… в зазоборное пространство, мы окажемся как бы между двух фронтов. Здесь — возможный враг, там — гарантированный. Ну а кто говорил, что будет легко?

Танюша слушала, не дыша. Прямо на ее глазах то, что прежде казалось невероятным, обретало осязаемые формы. Выдвинуться, завести, срезать, битва на два фронта… Это звучало, как героическая музыка. Она поражалась, как Кирилл мог спокойно говорить о вещах, которые грозили если не немедленным жестоким избиением, то, как минимум, тяжелыми юридическими последствиями. Но он, казалось, вовсе не думал об опасности. (На