Но этим же вечером Хранитель привел целую связку Бродяг к ночному стану, привязал их к вбитым в землю копьям, под удивленными взглядами сотен людей, забросивших ужин. И бросил свою гранату.

– Храни меня боги, – тонко просипел Нис, пораженный до глубины души разрушительностью гранаты и заключенному в нем заклинанию. Или плетению.

Ронг тут же изготовил иллюзию, и ее разбирали всей Ставкой, просматривая – в замедлении – по мгновениям. Сначала действие гранаты было похоже на Сферу Жара – вспухал Шар Огня, белый, жаркий, как светило, дорастал до размеров головы взрослого человека. Потом что-то взрывалось.

– Это начала действовать цепь плетений, что мой юный последователь назвал «ёжиком», – пояснил Хранитель.

Шар Огня за долю мгновения разрастался до нескольких метров в окружности, не только сжигая все, но и нанося страшный силы удар взрывной волной, удар – не слабее Воздушного Тарана. То, что не уничтожил удар, горело.

– Там даже воздух выгорел, – ткнул пальцем Питес Костер.

А потом – опять удар. Вытесненный взрывом воздух – огромным давлением атмосферы – мгновенно возвращался на место, заполняя, ударом, пустоту. Двойной взрыв, один – наружу, другой – внутрь. Почти одновременно. Не только Бродяги были развеяны в пыль, даже от кольев – щепы не осталось. На месте испытания гранаты – яма в форме воронки, взрыхленной, курящейся, взбитой в пыль земли.

– Ужас! – подвел итог Белый, подпрыгивая на месте от восторга. – Годится!

– Так как ты назовешь мое творение, мой мальчик? – спросил Хранитель у Агронома.

Ястреб оскалился на «мальчика», но думал недолго:

– Гнев Древнего, Окаменелого Куска Дерьма! – возвестил он, для солидности поднимая назидательно палец.

– Ага, – усмехнулся Белый, – но слишком длинно. Будет просто – Древний Гнев. Или Гнев Древнего. Реликтовый Гнев тоже годится.

* * *

Осажденные города встречали их с радостью. Всех неспособных держать оружие в руках немедленно отправляли за хребет, всех боеспособных – тут же вливали в свои ряды. Дружины властителей этих городов очень органично дополнили отряды егерей и драгунов князя. Местность им была привычная, все были конны, за время боев со Змеями успели пристреляться к самострелам. Это против Бродяг стрела слаба, а против людей – хороша. Чем и воспользовались Змеи. А теперь и змееборцы.

Передовые дозоры постоянно вели короткие схватки с егерями Змей, прикрывающими отход основных сил налетчиков людоедов на соединение с их ордой. Пока соотношение потерь было один к одному. Но это потому, что у Белого была недостижимая для других князей медицина. В боях обычно соотношение убитых к раненым – один к семи-восьми. Из этих семи три-четыре умирают позже. У Белого никто не умирает от ран.

Еще огромным преимуществом Белого была связь, которой не мог обеспечить никакой воевода, никакой полководец. Чума, как тот самый коммуникатор (как Ястреб вообще запомнил это слово, которое никто, кроме него, и выговорить-то не может?), слышала всех, кто взывал к ней, на любых расстояниях. Не только слышала их, но и передавала им повеления князя. Единственное условие – образец крови этого человека Чума должна была познать. Так что все капитаны, начиная от полусотников, все ведущие более мелких отрядов, но действующие самостоятельно, не говоря уже о более значимых воеводах – все были связаны ею в единую Кровную Сеть. А сама она, как паучиха, дергала за эти струнки связей, доставая тех, кто нужен был Белому. Но Чуме не понравились эти слова Агронома, она возразила, что она – не паучиха, а – Мать-Чума, связавшая всю знать Лебедя Кровными Узами. И возразить ей было нечего. Да и незачем.

Но, несмотря на эти преимущества, боеспособность дозоров Белого была заметно ниже боевых возможностей налетчиков Змей. И если сходились они в рубке равными силами, то Змеи легко прорывались, оставляя за собой убитых и истекающих кровью дозорных.

Боеспособность драгунов была еще ниже. И ничего с этим поделать было невозможно. Сейчас. Опыт – сын ошибок трудных – набирается в схватках и оплачивается высокой ценой – потерями. Единственное, что могла сделать Ставка, увеличить дозоры до десятка бойцов и снизить потери, не давая раненым умирать. И использовать стратегию и тактику для компенсации низкой индивидуальной выучки бойцов.

Именно поэтому был перестроен порядок движения дозоров. Летучие отряды дозоров опирались на полусотни драгунов. Полусотни шли парами в следующем порядке: три отряда по десятку – веером – впереди, опираясь на тыловой отряд из сдвоенного десятка во главе с полусотником. Именно в этом сдвоенном десятке шли сестры Милосердия, для сохранения жизней раненых до прибытия порталом Чумы и Синеглазки.

Если дозоры встречали серьезный отпор, они отходили, а на помощь им спешил Летучий ударный полк в составе шести сотен драгунов, почти пяти сотен конных воинов-пустошников, большей частью – молодые отпрыски знати пустошников, сыны опытных воинов, смотрителей, воевод, властителей. Для них Пустошь была домом. А их юность и выносливость, горячность, отчаянность и желание доказать отцам и князю, что они – Достойны, помогали им без устали скакать по корке Пустошей от одного «вызова» к другому.

Благодаря такому построению удалось мелкой гребенкой прочесать Пустоши, выдавливая, вылавливая Змей. И привлечь к себе внимание. По показаниям пленных, у «командиров среднего звена» Змей, как их называл Агроном, сложилось впечатление, что идет рать несчетная!

Так на это и был расчет! Войска обычно ходят дорогами, вытягиваясь по ним червями. И егеря войско и охраняют. Узкой полосой. Змеи попытались «пощупать» ширину потока войск Лебедя, но не смогли найти краев. Вот и сложилось впечатление, что рать Лебедя настолько огромна, что на дороге просто не умещается. Хитрость удалась.

А войско Белого тащилось так же червяком, как и все. Конница знати и их дружины шли сразу за драгунами.

Инженерный корпус, сильно проредив Безликих, набирая в их рядах себе пополнение, остался в долине реки Широкой, возводя там сеть укреплений, в шахматном порядке ставя крепости. Ну, пока копая множество рвов и завозя песок и щебень для бетона валов и фундаментов.

Островитяне, выгруженные уже по эту сторону хребта, не привычные к пешим переходам, а коней – вообще – опасающиеся больше Тварей, отстали от всех. На Островах коней не держали, даже в Доме Рыбьего Глаза. Их негде было выпасать, негде было на них скакать, нечем было их кормить. Лучше этот корм отдать козам, что принесут больше пользы. И выпасать, выгуливать коз не надо.

Корабли Островов, с оставшимися на них экипажами, уже успели сплавиться до Лебедяни, подняться по реке, выгрузиться, уйти опять за хребет. А морская пехота Черного Шторма, ведомая княжичем, которому Агроном, наверное навсегда, приклеил новое имя – Безрукая Рыба, все еще не добралась даже до городов пустошников, ставших опорными пунктами и перевалочными стоянками войска Белого.

И спустя неделю их мучений белые шапки скал еще были им видны. Путь, какой драгуны и стрелки проходили за день, пешая рать Лебедя – за два дня, Островитяне преодолевали за неделю. Сбив ноги в кровь. И им не приходилось ставить себе ночные станы – ночевали в уже готовых станах, оставшихся от предыдущих войск, обжитых воинами и Безликими.