Много было написано о «подозрительно частых встречах» Чавеса с Пьедад Кордобой, колумбийским сенатором. Она вела кампанию за освобождение заложников, находившихся в партизанских лагерях FARC. По просьбе президента Колумбии к этой благородной миссии со всем жаром души и сердца подключился Чавес, который всегда ратовал за разрешение внутреннего вооружённого конфликта в соседней стране мирными средствами. Освобождение заложников способствовало бы налаживанию диалога, включению партизан, сложивших оружие, в нормальную политическую жизнь. Сюжеты о встречах Чавеса с Пьедад Кордобой стали обычными для массмедиа и не могли не вызвать в изощрённых умах представителей жёлтой прессы инсинуаций на тему «интимного романа между президентом и сенатором», привлекательной женщиной с тёплым взором, пышной фигурой и характерным ярким тюрбаном на голове.

Позже Чавесу приписывали даму, губернатора одной из бразильских провинций. Бдительным папарацци показались «слишком нежными» взгляды, которыми обменивались Чавес и эта дама. Ещё одним «любовным увлечением» Чавеса, по версии жёлтой прессы, стала Кортни Лав, вдова Курта Кобейна, певца и гитариста легендарной группы «Нирвана». Папарацци сняли президента и вдову в Нью-Йорке на закрытом приёме после премьеры документального фильма Оливера Стоуна «К югу от границы», посвящённого Чавесу.

Фантазийный «донжуанский список» Чавеса постоянно расширялся. В интернет-оборот была запущена «информация» о том, что Чавес особенно неравнодушен к журналисткам. Именно по этой причине он якобы предпочитал давать интервью женщинам. Как тут не вспомнить, что ему часто пришлось встречаться с Патрисией Жаниот, зеленоглазой колумбийкой, работавшей на испаноязычном канале Си-эн-эн ведущим репортёром. Рассказывая о встречах с президентом, эта откровенно правая по политическим взглядам журналистка не скрывала своего восхищения: «Чавес обладает своеобразной манерой говорить с людьми, а для журналиста это особенно привлекательно, поскольку он отвечает на любые вопросы и даже больше. Мне в самый разгар интервью он стал говорить “Патти”… И я тоже не сдержалась, поддалась обаянию Чавеса»…

Некоторое время наблюдательные журналисты зачисляли в «любовницы» президента сотрудницу его адъютантской службы Эльзу Гутьеррес Граффе: «Он берёт её в свои заграничные командировки, и это неспроста». Блондинка в приталенной белой форме с полковничьими погонами и в красном берете выглядела весьма эффектно. Оппозиционная пресса тут же окрестила её «Революционной Барби» (ещё одна Барби в жизни Чавеса!). В ноябре 2011 года Эльза была назначена министром водного и воздушного транспорта, что пресса сразу подала как убедительное доказательство того, что для успешной карьеры при «р-р-режиме» важны не знания и профессионализм, а умение понравиться Лидеру.

Возможно, о самой большой любви в жизни Чавеса венесуэльцам ещё предстоит узнать. Губернатор островного штата Нуэва-Эспарта Карлос Мата Фигероа на траурном митинге жителей острова Маргарита упомянул некую романтическую историю из жизни Чавеса, сказал, что возлюбленная президента — родом с острова и что сейчас на острове живёт их маленькая дочь. Карлос Мата одно время был министром обороны в правительстве Чавеса, поддерживал с ним тесные отношения и потому знал о его секрете. Близкие родственники Чавеса публично никак не отреагировали на это сообщение.

Анализируя причины своего 48-часового отстранения от власти в апреле 2002 года, Чавес пришёл к мнению, что подстрекательскую роль в тех драматических событиях сыграли частные телеканалы, которые тогда прозвали «Четырьмя всадниками Апокалипсиса»: «Во имя “свободы слова” хозяева этих телеканалов попирают правду, они возглавили заговор и продолжают его возглавлять, ему ещё не конец… До того как я был взят под стражу, единственный имевшийся у нас государственный телеканал был выведен из строя путчистами, и “Четыре всадника Апокалипсиса” разъехались по всем казармам и местам, где собрались путчисты. Не было ни одного места, где бы не появились их телевизионные камеры. Всё это при поддержке микроволн и спутников, позволяющих выйти в эфир. Они располагали аппаратурой во дворце, когда я ещё был там, но журналистам приказали не показывать по телевидению президента республики!» Массированные информационно-пропагандистские кампании против «режима» для венесуэльцев не проходили бесследно. Жалобы на «невыносимо тяжёлую» жизнь мне приходилось выслушивать даже от людей, которых «по социальным признакам» я без колебаний отнёс бы к сторонникам Чавеса.

Рост критического отношения к революции среди этой категории лиц требует внимательного изучения и анализа. Борьба с бедностью была провозглашена Чавесом главной задачей. Имеются реальные результаты, зафиксированные многими международными организациями. Социальные миссии, на финансирование которых идёт немалая часть нефтяных доходов, существенно улучшили качество жизни этих слоёв населения. Бесплатное медицинское обслуживание, образование (в том числе высшее), повсеместное строительство «народного жилья», продажа продовольственных товаров без наценок, весомые денежные выплаты по каждому оговорённому рабочими контрактами случаю (а их много) — всё это привычные реалии венесуэльской жизни, которым завидуют во многих латиноамериканских странах.

Но рядовым венесуэльцам с телевизионных экранов, в радиоэфире и со страниц оппозиционной прессы(В Венесуэле, по разным оценкам, под контролем оппозиции находится от 80 до 90 процентов СМИ.) ежедневно внушали, что живётся им плохо, что им «недоплачивают, недодают», что «их обирают, транжиря миллионы на экспорт Боливарианской революции». Кто в этом виноват? Ответ был всегда один и тот же: виноваты деятели «режима»! Все они купаются в роскоши, открывают многомиллионные счета в банках, покупают виллы на Карибских островах. Случаи коррупции в эшелонах власти раздувались, гиперболизировались. В подсознание венесуэльцев настойчиво вбивалось, что Чавес «намеренно» потворствует этому пороку, чтобы тем самым «заручиться лояльностью» коррупционеров.

Ещё интенсивнее эксплуатировалась проблема роста преступности. Главный посыл, используемый оппозицией, такой: Чавесу было выгодно держать население в страхе. Каждый озабочен своей личной безопасностью и потому уделяет меньше внимания экспериментам президента над страной. То есть при наличии политической воли разгул преступности можно было бы пресечь за считаные дни. Для подтверждения «катастрофической ситуации» в этой области ежедневно сообщалась статистика убийств, слепо доверять которой, однако, не следует. Манипуляций предостаточно. Скажем, к жертвам «уголовного террора» в столице приплюсовывали всех тех, кто потерял жизнь в других городах или попал в автомобильную аварию.

Нагнетание ужаса перед якобы «всесильными уголовниками» — это часть хорошо разработанной операции по созданию дискомфорта в венесуэльском обществе. При этом умалчивалось, что бич преступности — это головная боль для всех правительств Латинской Америки. Хроника убийств в Мексике, Гватемале, Гондурасе, Сальвадоре, Перу и других странах часто более впечатляюща, чем в Венесуэле. По собственному опыту могу сказать, что за шесть последних лет жизни в Каракасе и частых поездок по стране я ни разу не почувствовал какой-либо «угрозы преступных намерений». Даже минимальной угрозы! А вот за период шестилетней командировки в Чили я и члены моей семьи с пугающей частотой попадали в опасные ситуации по вине криминальных элементов.