Другой пресс-секретарь Геббельса, Винфрид фон Овен, мечтал только о тех временах, когда ужасы войны останутся позади. «Когда прекратится стрельба, я буду отсыпаться день за днем, двадцать четыре часа в сутки, – сказал он. – А когда за мной придут англичане и американцы, я притворюсь, будто не понимаю, кого они спрашивают».

Кому-то пришла в голову оригинальная мысль: «Я буду скрываться в лесу, пока у меня не отрастут пейсы, как у раввина». Каждый строил свои планы, и в то же время все настороженно следили друг за другом, потому что после случая с Борке побег одного означал тюрьму для остальных.

Как пропагандист Геббельс дошел до последней черты. Он уже использовал все возможные лозунги и призывы. Он уже ратовал за милитаризм и за социализм, за «новый порядок» и за европейскую культуру. Он разоблачал большевизм и плутократию. Он призывал всех к тотальной мобилизации и к вступлению в отряды фольксштурма. Он заложил свои бомбы замедленного действия. Что еще ему оставалось сделать?

Ему оставалось оправдать и объяснить поражение Германии. Он должен был показать современникам и потомкам, почему его обещания не превратились в дела. Он обратился к хорошо испытанному способу – к древней как мир легенде о предательском ударе в спину.

На его памяти этот мотив впервые начал звучать после Первой мировой войны. Исторически установленные факты утверждают, что война закончилась потому, что германские генералы сообщили в Берлин о невозможности удержать фронт в течение ближайших суток и попросили заключить перемирие. Тем не менее генерал Людендорф после этого говорил, что армия Германии была близка к победе, но пораженцы, то есть евреи и социалисты, подорвали боевой дух немецкого народа: они тайно готовили революцию и сделали все, чтобы война кончилась поражением.

В распоряжении Геббельса находилась целая галерея преступников, на которых можно было возложить вину за «предательский удар в спину». Главными злодеями, разумеется, оказались итальянцы, заключившие сепаратный мир с союзниками. Затем шли генералы, участвовавшие в заговоре 20 июля 1944 года. При этом никто не мешал ему утверждать, что германский офицерский корпус в основном состоял из противников нацизма, а потому внутренне всегда был готов на предательство. То же обвинение относилось и ко всем толстосумам. Увы, евреев в фатерланде уже не осталось, так что они оказались вне круга обвиняемых. Зато всем остальным «предателям» Геббельс приписывал самые гнусные злодеяния: от намеренной дезинформации фюрера о действительной мощи Красной Армии до такого мелкого саботажа, как неудача со взрывом моста через Рейн близ Ремагена.

Это направление пропаганды также должно было принести плоды лишь в отдаленном времени. Для будущего национал-социалистического движения, как и для любой политической идеологии, было весьма важно создать в глазах народа миф о непобедимости германской армии. В те дни неудачи армии были слишком очевидны, чтобы подобная кампания могла достичь цели. В сказки об ударе в спину и о предательстве не верил никто, кроме одного человека. Это был Адольф Гитлер.

Он лучше других знал, кто втянул Германию в военную авантюру, приведшую к катастрофе. Он не прислушался к советам самых видных военных специалистов и теперь день и ночь бредил предательством. Нетрудно себе представить, что думал Геббельс, когда оказывался свидетелем его приступов ярости. Его совершенно не беспокоило, во что верил и что думал Гитлер, зато его крайне заботило, во что верил или что думал народ Германии.

А народ должен был поверить, что фюрера предали его генералы, тогда как он, Геббельс, до последнего часа оставался верным своему народу, сражался за великое дело нацизма и пал, как солдат на поле брани. Гитлеру нельзя было позволить пережить Третий рейх. При живом Гитлере было бы невозможно сохранить привлекательность национал-социалистической идеологии. Этот вывод выглядел настолько очевидным и само собой разумеющимся, что не нуждался в дополнительных аргументах, и Геббельс это прекрасно понимал.

Легенда о Гитлере стала органичной частью геббельсовской пропаганды замедленного действия. К концу марта ему удалось убедить Гитлера оставаться в Берлине при любых обстоятельствах[121]. Он напомнил фюреру, что 30 января 1933 года тот сказал: «Я никогда не покину рейхсканцелярию по собственной воле». Настало время доказать народу, что фюрер сдержит свою клятву. Примерно так убеждал его Геббельс.

Остальное окружение Гитлера – Геринг и Риббентроп, Кейтель и Йодль, Гиммлер и Розенберг – все умоляли его немедленно покинуть Берлин. Они убеждали фюрера, что из Южной Германии он лучше увидит положение, что там он найдет необходимое решение и сможет эффективнее руководить войсками. Ни один из них так и не понял настойчивость Геббельса и не догадался, что именно тот поставил на карту. Война была все равно проиграна, и не имело никакого значения, закончится она неделей раньше или неделей позже. Но в легенду о фюрере совершенно не вписывалось трусливое бегство главного героя, напротив, для сюжета требовалась его героическая смерть.

Затем произошло событие, заставившее Геббельса засомневаться в уже принятом решении и породившее в нем новые надежды. К его крайнему разочарованию, через несколько дней эти надежды пошли прахом.

Франклин Делано Рузвельт скончался.

12 апреля 1945 года, сразу после обеда, Геббельс отправился в штаб 9-й армии в Кюстрине, где он хотел провести беседу с офицерами. Его сопровождал только доктор Науман.

Это была обычная поездка с целью поднять боевой дух солдат, что в последнее время уже стало рутинным делом. Как всегда, Геббельс вспоминал Семилетнюю войну, рассказывал о безнадежном положении Фридриха Великого и о его решении принять яд. Затем он процитировал слова Карлейля: «Доблестный король! Подожди еще немного, и дни твоих страданий останутся позади. Солнце твоей судьбы уже встает за тучами и вскоре воссияет над тобой!» А затем неожиданно умерла русская императрица, которая была злейшим врагом Фридриха. Ее наследник, Петр III, преклонявшийся перед Фридрихом, немедленно заключил с ним мир. Таким образом Фридрих был спасен.

Офицеры не скрывали своего скептицизма. Один из них даже спросил: «Какая же царица должна умереть теперь, чтобы спасти Германию?» Геббельс только пожал плечами. У него не было ответа, зато было убеждение, что Провидение непременно явит чудо ради Германии. С этими словами он уехал в Берлин.

Почти все сотрудники министерства собрались перед особняком Геббельса, ожидая его возвращения. Час тому назад им позвонили из Германского агентства новостей и сообщили, что умер Рузвельт. Все пребывали в состоянии невероятного возбуждения, смеялись, поздравляли друг друга, а повар из Вены воскликнул: «Вот и свершилось чудо, которое нам обещал доктор Геббельс!» Доктор Земмлер позвонил в штаб-квартиру 9-й армии, но там ответили, что Геббельс уже находится на пути в Берлин. Дважды звонили из рейхсканцелярии и сообщили, что Гитлер немедленно ждет к себе Геббельса.

Ровно в одиннадцать часов автомобиль Геббельса подкатил к парадному входу в особняк. Навстречу ему бросился доктор Земмлер. «Хорошая новость, господин министр, просто чудесная!» – выпалил он. Геббельс выслушал его и застыл как вкопанный. Пламя, пожиравшее стоявший по соседству отель «Адлон», бросало колеблющиеся отблески на его окаменевшее лицо. На какое-то мгновение он превратился в статую, олицетворяющую крайнее изумление. Наконец он пришел в себя и спокойно зашагал к дому. «Это и есть то чудо, которого мы все ждали», – пробормотал он. Прежде чем подойти к телефону, Геббельс велел принести из подвала несколько бутылок лучшего шампанского.