— Спасибо.

Он одел цепочку.

— Большое спасибо.

— Счастливого пути. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

— Я тоже надеюсь.

Джош начал путь на запад по горной дороге. Он прошел около десяти ярдов, когда обернулся и увидел Робина и Свон, стоящих вместе и смотрящих на него. Робин обнял ее, а она положила голову ему на плечо.

— Поле за полем, — прокричал он.

Он заплакал и пошел с чудным образом Свон, навсегда оставшимся в его сознании.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. За исключением Робина, все уже ушли вслед за его преподобием Тейлором к нему домой. Она сжала руку Робина и обернулась посмотреть на пейзаж гор и пустошей, где мертвые деревья ждали, что их разбудят, как беспокойно спящих. Где-то далеко ей послышалась веселое птичье пение — возможно, птичка только что раскрыла свои крылья.

— Поле за полем, — поклялась Свон.

Шли дни.

Высоко наверху, там, где вершина горы Ворвик почти касалась голубого неба, крошечные семена, рассеянные ветром, посеянные девушкой с огненными волосами, начали тянуться к свету и выросли в хрупкие зеленые ростки.

Ростки проложили себе дорогу через грязь к теплу и там превратились в цветы — красные и бледно-лиловые. Они переливались, как драгоценные камни на солнце и окружали то место, где спала Сестра.

Шли недели.

Дорога утомила его. Лицо посерело от пыли, а рюкзак выцвел на согнутой спине. Он продолжал идти, шаг за шагом, по дороге, ведущей на запад.

Иногда солнце светило в полную силу. Иногда снова набегали тучи и лил дождь. Но вода теперь была сладка на вкус, и дождь никогда не затягивался надолго. Потом тучи снова расходились, снова светило солнце. В полдень температура была как летом, поэтому он понял — это должно стать началом календаря нового мира, но ночи были морозными, и ему приходилось греться в придорожных амбарах или домах, если ему удавалось найти такое пристанище. Но он продолжал идти и надеяться. Он мог готовить еду на костре, и когда ночью он оказывался не в укрытии, он разводил костер и бдел всю ночь.

Однажды ночью на западе штата Кентукки он заснул под открытом небом. Сначала он не понял, что разбудило его — но потом прислушался и услышал. Шепот, все время затихающий, как если бы доносящийся с большого расстояния.

Он подумал, что потерял рассудок или лежит в горячке, но услышал снова.

Мы пляшем перед кактусом, кактусом, кактусом, мы пляшем перед кактусом в пять часов утра.

С тех пор он всегда высматривал дом или амбар, чтобы проводить ночи в укрытии.

По дороге он видел признаки пробуждения. Маленькую зеленую птичку на дереве, стаю птиц, участок изумрудной зеленой травы, фиалку рядом с кучей золы.

Все возвращалось на свои места. Очень медленно, но возвращалось.

Не проходило и дня, и нескольких часов, чтобы Джош не думал о Свон. Думал о ее руках, работающих в земле, выращивающих семена и зерна, пальцы, скользящие по неровной шероховатой коре орешника, возвращающие все к жизни.

Он перебрался через Миссисипи на пароме, капитаном на котором был старик с седой бородой и кожей цвета грязной реки, его пожилая жена управляла паромом всю дорогу и смеялась над изношенными ботинками Джоша. Он провел с ними ночь, хорошо пообедал бобами и соленой кашей, поднявшись утром, он обнаружил свой рюкзак с одной парой мягких тапочек, которые были немного малы ему, но потом он проделал в них дырку для пальцев.

Дойдя до штата Миссури, он ускорил шаг. Через два дня его остановил сильный шторм, он нашел укрытие от потопа в бухте, которая лаконично называлась «Источник всего», так как здесь был колодец в центре города. В здании школы он играл в покер против двух подростков и престарелого бывшего библиотекаря, и проиграл, потеряв 529 000 долларов игрушечных денег.

Солнце вновь вышло, Джош пошел дальше, благодарный за то, что карточные шулеры не сняли с его ног тапочки.

Он увидел горохоуборочные машины, идущие через лесок по обеим сторонам дороги, а затем обнаружил высохшее поле, и вдруг остановился.

Что-то сверкало далеко впереди. Что-то ловило свет и светило. Это выглядело как какой-то сигнал.

Он продолжал путь, стараясь вычислить, что было источником света. Но это было далеко впереди и он не мог сказать. Дорога бежала под его ногами, он уже не обращал внимание на мозоли.

А что-то сверкало…

Сверкало…

Сверкало…

Он снова остановился и вздохнул. Вдалеке на дороге он увидел чью-то фигуру. Две фигуры. Высокую и маленькую. Они ждали. На высокой было длинное черное платье с блесками, которые сверкали на солнце.

— Глория, — закричал он.

Потом он услышал, как она кричит его имя, и увидел, как она бежит навстречу ему в платье, которое она носила каждый день в надежде, что настанет тот час, когда он вернется домой.

И он настал.

Он тоже побежал навстречу ей. Пыль покрывала его одежду. Он поднял ее и прижал к себе. Аарон кричал и прыгал рядом с ними, дергая черного гиганта за рукав. Джош подбросил Аарона вверх, обнял их обоих, и все они заплакали. Они пошли домой, и прошли мимо поля возле Мериз Рест, где росли согнувшиеся от плодов яблони, от уничтожения которых Армия Совершенных Воинов воздержалась.

Жители Мериз Рест выходили из своих домов и собирались вокруг Джоша Хатчинса и в церкви, чтобы послушать его. Он рассказал им все, что случилось, и когда кто-то спросил вернется ли когда-нибудь Свон, Джош ответил с уверенностью:

— Да, через какое-то время.

Он прижал к себе Глорию.

— Когда-нибудь.

Шло время.

Селения вырастали из грязи, строились залы для собраний, школы, церкви, хижины, строились сначала из досок, потом из кирпича. Остатки армий натыкались на людей, готовых сражаться за свои дома до последнего, и армии исчезли как снег под весенним солнцем.

Процветали ремесла, и селения стали торговать друг с другом, с радостью принимая путешественников, так как те приносили новости отовсюду. Большинство городов выбрали мэров, шерифов или управляющие Советы, и закон силы оружия стал уступать место суду.

Стали распространяться сказки.

Никто не знал, как и откуда. Но ее имя переносилось по пробуждающейся земле, и оно имело силу, которая заставляла людей сидеть и слушать, и спрашивать путешественников, что они о ней слышали, и правда ли все это. Потому что они очень хотели верить в это.

Они говорили о ней дома и в школах, в городских ратушах и в магазинах. Она несет в себе силу жизни, — говорили они.

В Джорджии она возвратила к жизни персиковые и яблоневые сады. В Айове она возродила многие мили кукурузы и пшеницы. В Северной Каролине она дотронулась до поля, и из грязи появились цветы, а сейчас она направляется в Кентукки. Или в Канзас. Или в Алабаму. Или в Миссури.