— Вот оно что? Ваш покойный супруг отличался завидной широтой интересов. Я не раз имел удовольствие играть с ним в шахматы. Да… Он всё звал меня посмотреть недавно отстроенный садовый павильон, хотел показать свою коллекцию. А я так и не собрался. Обидно…

— Я с удовольствием повела бы вас туда сегодня. Но, видите ли, там расположились эти милые дамы, — сказала вдова, дружелюбно кивнув в сторону сестёр.

— О, это прелестный павильон! — воскликнула Сатико, дождавшись наконец случая вступить в разговор. — Там так тихо, уютно — лучше, чем в самом роскошном номере гостиницы.

— Право же, Сатико-сан, вы преувеличиваете, — губы вдовы снова вытянулись в смущённой улыбке, — однако, если вам и в самом деле там понравилось, я хочу, чтобы вы погостили у меня подольше… В последние годы муж особенно любил тишину, уединение и почти не выходил из этого павильона.

— Кстати, а почему он называется «Павильоном забвения времени»? — спросила Сатико.

— Я думаю, об этом лучше спросить господина Савадзаки, — лукаво произнесла вдова Сугано.

— Гм… — растерянно промычал Савадзаки. По лицу его пробежала тень недовольства, судя по всему, он нашёл малоприятной затею г-жи Сугано учинить ему экзамен.

— Кажется, это название связано с легендой о дровосеке Ван Чжи,[99]не так ли? — подсказала г-жа Сугано.

— Возможно, — коротко отозвался Савадзаки. Над переносицей у него образовалась глубокая хмурая складка.

Госпожа Сугано принуждённо усмехнулась и оставила эту тему. Однако её насмешка прозвучала на удивление язвительно, и от этого всеобщая неловкость только усилилась.

— Прошу вас, угощайтесь, пожалуйста, — сказала Цунэко, наливая Савадзаки сакэ из дорогого фарфорового графинчика.

Накануне г-жа Сугано сказала Сатико, что Цунэко угостит их домашним обедом, однако вид закусок свидетельствовал о том, что они — по крайней мере большая их часть — были доставлены из какой-то местной харчевни. В такую жару Сатико предпочла бы вовсе не притрагиваться к этим малопривлекательным на вид кушаньях, неизвестно кем и как приготовленным. С гораздо больших удовольствием она отведала бы чудесных овощей, принесённых с домашней кухни… Сатико взяла с тарелки ломтик сырого окуня — рыба была нехороша на вкус. Она с трудом проглотила кусок и поспешила запить его сакэ, после чего отложила свои палочки в сторону. Из всего, что стояло на столе, более или менее аппетитно выглядела только запечённая форель, которую, судя по всему, привёз в подарок г-н Савадзаки.

— Попробуй форель, Юкико.

Чувствуя себя виноватой в том, что из-за её глупого вопроса у всех испортилось настроение, Сатико искала случая загладить неловкость. Видя, однако, с какой холодной неприступностью держится Савадзаки, она не смела с ним заговорить и вместо этого обратилась к сестре. За всё это время Юкико не проронила ни слова. Она сидела с опущенными глазами и, услышав слова Сатико, лишь кивнула в ответ.

— Юкико-сан любит форель? — спросила г-жа Сугано.

— Да… — чуть слышно ответила Юкико, снова кивнув.

— Мы всё очень любим форель, — подхватила Сатико, — а Юкико в особенности…

— Вот и прекрасно. В деревенской глуши так трудно порадовать гостей изысканными угощениями. Форель, которую привёз господин Савадзаки, пришлась как нельзя кстати…

— Да, здесь у нас такой чудесной рыбы не найти, — заметила Цунэко.

— А как отменно она была упакована — вся переложена льдом! Неловко только, что господину Савадзаки пришлось везти такую тяжесть. Интересно, где же вылавливают такую форель?

— В реке Нагарагава. — Недовольная складка на переносице у Савадзаки чуточку расправилась. — Вчера вечером я позвонил в Гифу и распорядился, чтобы её доставили к отходу поезда.

— Право же, сколько хлопот вы себе причинили!

— Но благодаря господину Савадзаки мы получили возможность впервые в этом году полакомиться форелью, — сказала Сатико.

Мало-помалу беседа оживилась. Поговорили о достопримечательностях префектуры Гифу: Японском Рейне, горячих источниках Гэро, водопаде Ёро, о ловле светляков… И всё же разговору явно недоставало непринуждённости, он был натянутым, вымученным, и каждому из его участников приходилось делать над собой усилие, чтобы не дать ему окончательно угаснуть.

Сатико с удовольствием выпила бы ещё немного сакэ, но Цунэко, как видно, не замечала, что её чарка пуста, и вообще считала необходимым в первую очередь ухаживать за г-ном Савадзаки, ведь он здесь был единственным мужчиной. Или, может быть, ей казалось, что в такую жару пить сакэ трудно. Юкико и вдова Сугано пока ещё не притронулись к своим чаркам, г-н Савадзаки тоже пил очень мало: то ли стеснялся, то ли просто не расположен был сейчас пить, то ли вообще не имел такой привычки. Он позволял подливать себе сакэ с очень большими промежутками и за всё время осушил не более трёх чарок. Держался он исключительно церемонно. Всякий раз, когда вдова говорила ему: «Прошу вас, чувствуйте себя как дома», — он отвечал, что ему вполне удобно, и продолжал столь же чинно восседать на своём месте.

— Приходится ли вам бывать в Осаке или Кобэ, господин Савадзаки?

— В Кобэ нет, а в Осаке я бываю раз или два в году. Пытаясь понять, почему же всё-таки этот «миллионщик» согласился на смотрины, Сатико с самого начала внимательно присматривалась к нему. Пока что какого-нибудь явного изъяна ей углядеть не удалось. Было, конечно, чуточку странно и смешно, что он так надулся, когда не сумел ответить на заданный ему вопрос. Он вполне мог сказать, что не знает, — и никому не пришло бы в голову заподозрить его в невежестве. Впрочем, должно быть, богачи — народ самолюбивый… На переносице у него заметно выделялись синие жилки — признак натуры вспыльчивой, раздражительной, а взгляд был угрюмый, но вместе с тем робкий, по-женски опасливый. «Скрытный человек», — подумала Сатико.

Довольно скоро Сатико убедилась, что Юкико оставила его совершенно равнодушным… В самом начале, беседуя с г-жой Сугано, он несколько раз задержал на ней холодный, оценивающий взгляд, но после этого, казалось, вовсе перестал её замечать. Г-жа Сугано и Цунэко изо всех сил старались направить разговор таких образом, чтобы г-н Савадзаки и Юкико обменялись хотя бы несколькими словами. Время от времени Савадзаки из вежливости бросал Юкико две-три короткие фразы и тотчас же отворачивался в другую сторону. В какой-то мере, конечно, это объяснялось полным отсутствием у Юкико способности поддерживать светскую беседу, однако было совершенно очевидно, что Савадзаки «невеста» не понравилась.