я помогаю Узумаки, то понятно, откуда взялись обида и зависть: «Почему Ирука возится с неудачником-Наруто, а не с таким гениальным и красивым мной, которого все хвалили и ставили остальным в пример?»

Опять же, все понимаю, но… Саске мне жалко, как бывает жаль людей, про смерть которых рассказали по телевизору. Мимолетное сострадание, а потом ты об этом даже и не вспомнишь, конечно, если среди погибших не было знакомых.

— Ирука, ты спишь? — чуть успокоившись, спросил мальчик.

— Нет. Просто задумался.

— Ирука, а почему ты…

— Давай я в другой раз объясню?

— Угу, — невесело отозвался Наруто.

Утром мы свернули спальники и зашагали дальше.

Суббота, — зеваю украдкой. — Мы снова идем по дороге, вымощенной… нет, не желтым кирпичом, но камнем, что просто замечательно. Случайно большой луже здесь возникнуть неоткуда. Значит, можно немного расслабиться — засады здесь не будет.

Подозвав Наруто, я сказал, что вчера как-то не до того было, так что могу сказку рассказать сейчас.

— Здорово! — заулыбался он.

Надменное фырканье Саске и Сакуры прозвучало синхронно.

— Я слушать не заставляю, — усмехнулся. — Можете уши заткнуть.

Я прочистил горло и начал рассказ. Через некоторое время я понял, что меня слушает не только Наруто. Даже Какаши слушал, а не читал. Впрочем, книжка от него не убежит, а я точно не стану повторять специально для Чучела.

— Ирука, а что дальше было? — окликнул меня Наруто.

— Элли шла уже несколько часов и устала, — продолжил я рассказ. — Она присела отдохнуть у голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.

Около изгороди стоял длинный шест, на нем торчало соломенное чучело — отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с нарисованными на нем глазами и ртом, так что получалось смешное человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потертая шляпа, с которой были срезаны бубенчики, на ногах — старые голубые ботфорты, какие носили мужчины в этой стране. Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.

Дети одновременно покосились на Какаши, будто бы сравнивая. Хатаке тут же сделал вид, что увлечен книгой, а я — что не услышал гневное сопение.

— «Извини, Элли, — сказал Страшила, — но я, оказывается, ошибся. Мое самое заветное желание — получить мозги!»

— Мозги?! — переспросили дети.

"«Неинтересно»? Ну да, я так вам и поверил!"

— Да, — силясь не рассмеяться, подтвердил я. — Точно так же сказала и Элли.

Так мы и шли: я рассказывал, дети и Тадзуна — слушали, а Какаши, чье имя означало «Пугало», слушал и злился, считая, что Страшила — это он. В кои-то веки я был с Хатаке согласен, мозгов ему действительно не хватало.

В остальном же дорога была скучна и однообразна. Завтрак, дорога, привал и перекус, снова дорога… повторять, пока не надоест.

Тоску скрашивало лишь общение с Наруто и чтение «разрешенных к выносу книг».

Воскресенье пролетело как-то незаметно. А вот вечером понедельника должна была показаться деревенька с гостиницей.

Шагая впереди нас, Какаши тоненько хихикал, в общем, был не с нами. Про архитектора лучше и не вспоминать. Тот мог бы упиться насмерть таким количеством саке, но каким-то чудом все еще «радовал» нас своим присутствием.

Когда Тадзуна зашвырнул очередную бутылку в кусты, а затем полез за следующей, недавно купленной в какой-то придорожной забегаловке, я не выдержал:

— Тадзуна-сан. В вашем возрасте вредно столько пить.

Старикан демонстративно откупорил последнюю бутылку зубами:

— Тебе какое дело?

Для тонкого нюха шиноби запах перегара архитектора был, как газовая атака. Девочка закашлялась, Учиха выпучил глаза и украдкой задышал ртом, Наруто начал усиленно нюхать ворот рыжего ужаса. У мальчика было несколько оранжевых костюмов, они отличались друг от друга не сильно, да и покупались, будто на вырост, потому что рукава и штанины мальчику приходилось подворачивать.

— Ты мне угрожаешь?! — неожиданно сказал старик.

Какаши прислушался, заложив книгу пальцем.

— Ни в коем случае! — прогундосил я, скривившись и зажав нос пальцами. — Просто нам будет очень обидно возвращаться с полдороги, если вы сами себя отравите.

Клиент фыркнул и демонстративно отхлебнул.

А чуть погодя, я даже забыть успел про старикана, видимо, вспомнив, что говорил Какаши, Тадзуна бесцеремонно вякнул:

— Эй, ты. … Я к тебе обращаюсь, хвостатый, — окликнул меня мостостроитель.

"Что? "Курама, в натуре, побазарим", так что ли?! Явно ведь намекает на мои волосы, собранные в хвост. Совсем оборзел, старый козел…"

Хотел было наорать на старпера, но придумал вариант получше.

— Тадзуна-сан, белочка пришла, да? — поинтересовался я с ехидно-участливой ухмылкой, отвлекаясь от свитка, что читал на ходу и пересказывал Наруто. — Ая-я-яй, — деланно расстроено покачал головой.

— Какая белочка? — так удивился архитектор, что даже промазал бутылкой воды мимо рта. Саке у него кончилось еще часа полтора назад.

— Ну как, какая? — изобразил я удивление. — Белая горячка. — Ловко распечатал из свитка и открыл медицинский дополненный справочник.

"Так, — провел пальцем, ища нужное, — есть, мудреное чисто ирьенинское название, латынь отдыхает! Гы".

Я кашлянул, прочистив горло и зачитал с выражением:

— Белая горячка — алкогольный психоз, протекающий в форме галлюцинаторного помрачнения сознания с преобладанием истинных зрительных галлюцинаций, бредовых расстройств, изменчивого аффекта, сопровождаемого двигательным возбуждением и сохранностью самосознания.

— Что? — смотрел на меня дед, как баран на новые ворота. Детвора тоже удивилась, хотя Наруто больше притворялся, чем удивлялся. Он-то знал, какая иногда язвительная тварь во мне просыпается. К примеру, некоторые бабки на рынке с недавних пор старались обходить меня десятой дорогой.

Я повторил еще раз, расплывшись в еще более приторной улыбке, Тадзуна посмотрел на меня и бочком-бочком отошел ближе к конохскому Страшиле.

— Кстати, — весело, — Хатаке-сан, характерной чертой алкогольной горячки является то, что она редко развивается на фоне опьянения, обычно же его развитие на вторые-пятые сутки после резкой отмены привычного приема алкоголя. Так что я всерьез обеспокоен возможной необходимостью защищать Тадзуну-сана от него самого.

"Уж я его так защищу, так защищу…"

Уже двое офигевших переваривали то, что я сказал.

— Мма… вы противоречите сами себе, Ирука-сан, — переварил таки Собакин мой монолог.

— Чем же?

— Говорите, что пить вредно, но при этом утверждаете, что отказ от спиртного