Отец Целестин был не прав, когда после обследования заброшенных посёлков валлов за Красными Горами счёл их племенем неразвитым и диким. Разве могут, скажите, грубые варвары сделать столь восхитительную, сплетённую из тонкой золотой проволоки, шейную гривну? А чеканный узор на поясе достоин украсить самого привередливого ценителя красоты из королей Европы! Оружие валла светилось всеми цветами радуги, выложенное эмалью, золотом и серебром, а высокий стальной шлем блистал драгоценными накладками. Всю картину дополняли ало-пурпурный плащ и столь же пронзительно-яркая туника, скрепленные фибулами. Рядом с этим вызывающим великолепием пропыленная и невзрачная одежда гостей из Мидгарда казалась рабским рубищем.

— Это, наверное, их хёвдинг, ярл или конунг, не иначе, — шепнула Сигню.

Возница мрачно осмотрел путников, задержал тяжёлый взгляд на смирно сидящем за спинами людей Гюллире и, наконец, повернулся к Локи, который стоял совсем рядом с колесницей и лучезарно улыбался, будто родного брата встретил. Лофт чуть поклонился и начал говорить, но язык не был известен никому; разве только отец Целестин, вслушиваясь в гортанные звуки, морщился, пытаясь хоть что-то понять, ибо, хаживая по Галатии — области Империи Византийской, — слыхал там похожие слова. Кое-что он разобрал, но далеко не всё. По его мнению, Локи просил валла продать немного еды для бедных путешественников и позволить им переночевать. Вдруг человек на колеснице жестом прервал речь Лофта и, несказанно всех удивив, заговорил на норманнском, правда с очень сильным акцентом, тщательно подбирая слова:

— Ты не человек. Ты можешь говорить, подобно служителям Духа из Имирбьёрга, их языком, плохо зная наш…

— Да, это так, — подтвердил Лофт на норвежском. — Но если ведьмы и драконы говорят на этом языке, то вовсе не значит, что я из свиты Нидхёгга.

— Ты не человек, — вновь повторил возница, сдвинув брови. — Ты пришёл с юга, откуда идёт смерть. Может быть, ты и есть Нидхёгг, принявший облик человека?

— Нет. Моё имя Локи, я действительно не происхожу от прародителя людей, и меня в других странах почитают богом, — гордо сказал Лофт. — Но мои спутники — люди.

— Даже… — Валл зыркнул на Гюллира. — Даже дракон?

— Конечно же нет! — воскликнул Локи, исправляя свою ошибку. — Дракон не причинит вам зла. Он принадлежит мне и не станет делать ничего дурного без моего приказа!

Гюллир наклонил голову, изумлённо воззрившись на маленького бога, последние слова коего его несказанно удивили. Он хотел было сказать, что и по приказу не станет «делать дурное», но Лофт показал ему из-за спины кулак, и Гюллир промолчал.

— А откуда ты знаешь, что я не… не отношусь к племени людей? — поинтересовался Локи у валла. Тот, помолчав, быстро оглянулся на ворота крепости, но всё-таки ответил:

— Друи сказал. Он тебя видел со стены.

— Понятно… Ты велишь нам уйти? Я ни разу не слышал, чтобы зеномы из народа валлов отказывали кому-нибудь в помощи…

— У тебя дракон. Ты — не человек, — гнул своё возница. — Сейчас нельзя верить чужим. Уходи, или…

— Или что?

— Или я буду драться с тобой и с твоим драконом. Я — Аудагос, военный вождь и рикс зеномов!

Локи не выдержал и рассмеялся, согнувшись едва не вдвое.

— Драться со мной?! А ты смел… Аудагос, — сквозь смех простонал бог, но, увидев, что валл посчитал его слова за оскорбительную насмешку и, спрыгнув с колесницы на землю, схватился за меч, перестал хихикать.

— Вот что, Аудагос, военный вождь зеномов, я скажу: Локи не скрестит с тобой оружия, потому что у него нет никакого желания тебя убивать. Тем более что ты не сделал мне ничего плохого. Я предлагаю тебе поединок с одним из моих друзей. Победишь — мы уйдём с твоей земли, а нет… Пустишь нас в свой дом и дашь еды. Клянусь, мы не причиним ни тебе, ни твоим людям никаких неприятностей!

Монах понял, что надо вмешаться. Сумасбродный бог ради удовлетворения своего тщеславия желает подставить кого-нибудь из спутников под клинок валла? Не бывать тому, пока я жив!

— Ты что, напрочь обезумел?! — прошипел отец Целестин, вцепившись в плечо Лофта. — Ты представляешь, что будет, если мы его убьём? Они же все накинутся на нас, и тогда… — Монах ткнул пальцем в крепость, на стенах которой стояли десятки вооружённых людей. — А вдруг он кого зарубит? Пойдём отсюда, Лофт! В лесу переночуем, не впервой…

— Оставь… — медленно и очень тихо произнёс Локи. — Я знаю, что делаю. Крови не будет, обещаю. И потом — зеномы должны знать, где находятся выходы, ведущие в Имирбьёрг…

Он отстранил отца Целестина и решительно глянул на Аудагоса, который, хмурясь, смотрел то на него, то на монаха.

— Ну что, согласен с моим условием?

— Согласен, — наклонил голову валл. — Твои люди не рабы? Вождь должен драться только со свободным, а лучше — с ровней…

Торин шагнул к ним, а с ним и Видгнир с Гунтером. Германец уже полез за ворот в поисках кошеля со своей отравой.

— Кого выставишь, Лофт? — спросил конунг. — Не лучше ли мне с этим гордецом мечами позвенеть, а? Он же ровню себе требует!

— Ну давай… — пожал плечами бог. — Сдюжишь?

Торин окинул Локи чуть презрительным взглядом и сбросил плащ.

— Сейчас поглядим… Ещё не с такими клинки скрещивали!

Роста противники были почти одинакового, но Аудагос был помоложе и погибче вадхеймского конунга, да и меч его превосходил клинок Торина почти на ладонь. Торин, однако же, не сомневался в своей победе, благо за двадцать пять лет, что он провёл на корабле и в походах, никто не смог превзойти его на поединке. Равные были, но тот, кто взял бы над ним верх, ещё ни разу не встретился.

Валл и норманн отошли ближе к посёлку, и тогда Аудагос что-то пронзительно крикнул своим. Ворота вновь отворились, и чуть погодя к поединщикам вышли четверо — трое по виду воины и седобородый лысый старец в белой хламиде, перехваченной кованым золотым поясом.

— Они будут наблюдать за честностью боя со стороны Аудагоса, — пояснил Лофт монаху и остальным. — Видите старикана? Это их колдун и жрец — друи. Он-то и рассмотрел, что я — воплощённый дух…

— Колдун?! — переполошился монах. — А вдруг он… он… сделает что-нибудь скверное?

— При мне? — усмехнулся Локи. — Пусть попробует. И потом, не очень-то я верю в Силу его волшбы. Он же смертный…

— Твою-то сущность распознать силы хватило! — буркнул отец Целестин, но тут Гунтер дёрнул его за рукав, бросив коротко:

— Начинают!

Монах, ещё раз прокляв варварские обычаи, уставился на две коренастые фигуры на поле, надеясь, что Локи сдержит обещание и кровь не прольётся.

Противники осторожно кружили друг возле друга, и никто пока не решался на первый выпад, стараясь занять удобную позицию. Пускай солнце светит неярко да и вечер уж подходит, но лучше стоять спиной к светилу. Аудагос хорохорился, поигрывая мечом и подбадривая себя короткими вскрикиваниями, Торин же был спокоен, стоя на полусогнутых ногах, и только глаза его посверкивали сердито из-под бровей. Первый удар валла — стремительный и сильный — клинок конунга свёл на нет, отведя в сторону и вниз, и сразу же лезвие меча Торина сверкнуло в каком-то волоске от плеча Аудагоса, но задеть его не смогло — валл вовремя отклонился. Потом последовала череда коротких ударов железа о железо, но ни рикс, ни конунг не смогли пробить оборону противника и лишь ещё больше раззадорились. Бились на одних мечах, без щитов, и потому Торин взялся за рукоять клинка двумя руками, чтобы усилить мощь удара, в то время как Аудагос всё время держал левую руку у пояса, возле кинжала. Наконец, конунг отбил очередной выпад валла, и округлое оконечье его клинка скользнуло по правому предплечью Аудагоса, распоров кожу и ударив в золотой браслет в виде змеи на запястье. Рана ничуть не умерила пыл его соперника, и когда Аудагос со свирепым кличем повёл клинок снизу и попытался ударить в живот или по бедру, Торин чуть сдвинулся вправо, меч валла поразил пустоту, а левой кистью конунг перехватил руку Аудагоса за раненое запястье, невидимым глазу движением вывернул его так, что изукрашенный меч выпал из ладони военного вождя, и, ударив Аудагоса плашмя клинком по ребрам слева, завалил на землю, приставив меч к груди.