Густав усмехнулся.

– Я повторяюсь?

– Я знаю тебя таким всю свою жизнь. И не хотел бы, чтобы что-то в тебе менялось.

– Вот ведь лжец! – он похлопал Карла по плечу, легко, как будто это было просто ветер. – Но ты, главное, не прекращай.

– Недавно я увидел одну книгу и сразу подумал о тебе.

– Она была про известного на весь город соблазнителя, который охотился за каждой юбкой даже в преклонном возрасте? – в помутневших глазах Густава появились игривые огоньки.

– О старом торговце книгами, который посетил все места, о которых читал.

Густав не без труда выпрямился в постели. Затем указал на свое истощенное тело.

– Я похож на того, кто ищет путешествий в далекие края? Для меня путь до туалета уже большое путешествие, – он тепло и понимающе улыбнулся Карлу. – Ты ведь в любой момент продаешь книги, так? Не спрашивай меня, как мои дела, и всегда давай мне советы только про книги.

– Я научился у тебя, – он протянул «Остров сокровищ» обратно Густаву. – Возможно, роман Стивенсона как раз и мог бы подтолкнуть к чтению нашего нового стажера.

– Сабина мне о нем рассказывала. Леон, кажется. Да?

– Уж ты бы нашел для него подходящую книгу. В такие моменты становится понятно, насколько нам тебя не хватает.

Густав махнул рукой.

– Сабина однажды станет делать это куда лучше, чем я когда-то.

Стул под Карлом внезапно стал неудобным. Карл начал ерзать, чтобы найти удачную позу, но безуспешно.

– Не нравится эта тема, да? Старый ты дурак! – Густав улыбнулся. – Я знаю, что ты в это не веришь, и все-таки Сабина тебя очень любит. Даже если не знает, как это проявить.

– Я ее тоже. В конце концов, она твоя дочь.

– И твоя начальница!

– Именно так. Мне даже по договору положено ее любить.

– Ты просто пойми, она хочет сделать все по-новому, лучше! Это и есть прерогатива юности, – он разгладил одеяло, – и еще, конечно, ей нужно утвердиться – перед собой и перед другими. Как начальница она не может проявлять слабость.

Он слегка наклонился вперед и понизил голос настолько, что его слова зазвучали совсем ласково.

– Она мне обещала, что ты сможешь доставлять книги столько, сколько сам захочешь.

– Спасибо.

Карл не смотрел на него. Он не хотел, чтобы Густав понял, как важны для него эти книги – хотя тот, конечно, давно все знал.

– Она всегда немного завидовала тебе, – продолжал Густав, – потому что ты прирожденный книготорговец, а она нет.

Дочь Густава всегда считала, что ее современные методы лучше его устаревших. И всегда знала, какое место Карл занимает в сердце ее отца. Она завидовала мастерству Карла, но еще больше завидовала этой любви.

– Люди доверяют тебе, – сказал Густав, – это важно, если ты продаешь книги. Когда ты советуешь покупателям книгу, они не просто надеются, что она им понравится, – они в этом уверены. А если не понравится, это будет их вина, но никак не твоя.

Густав подмигнул.

– И все-таки я здесь, чтобы поднять тебе настроение, а совсем не наоборот, – сказал Карл.

– Я справляюсь лучше, так что я взял это на себя!

Карл счел, что пришло время для их небольшой викторины. Они играли в нее раз за разом, меняя только тему: «Назови мне пять лучших книг… чтобы подбодрить».

Густав отсчитал пять штук. Потом Карл назвал свои пять. Они говорили о сильных и слабых сторонах книг, о писателях и писательницах. Потом говорили о лучших книгах про обитателей домов престарелых. Это было уже сложнее, но они справились и с этой задачкой. Карл говорил, что Густаву нужно вернуться в книжный магазин, хотя бы на пару часов в неделю. Густав много смеялся, даже слишком много. В конце концов, он снова закашлялся.

– Ты же знаешь, я никогда уже не вернусь, – сказал он.

– Не говори так.

– Мы с тобой – старые ламповые радиоприемники, наше время прошло. Пока мы спешим куда-то, мы этого не замечаем, но ведь запасных деталей больше нет.

– Звучит, как надпись на тех открытках с умными мыслями.

– Не худший вариант, подходит ведь! – Густав вздохнул со скрипом. – Мне нужно немного поспать. Это полезно для моего юношеского румянца!

Он колебался. На его лице ярким пятном проявилась боль. В этой части их разговора он всегда задавал один и тот же вопрос. На этот раз Густав глубоко вздохнул, и его голос дрожал, когда он спрашивал.

– Ты на следующей неделе придешь снова?

– Конечно.

– Я рад, что ты так говоришь.

– Ты же знаешь, я буду приходить к тебе раз за разом, еще много лет подряд.

Густав кивнул и отвернулся.

– Береги себя, шеф, – сказал Карл и на прощание похлопал Густава по острому плечу.

– Береги себя, ученик.

Газетная статья о Карле пропала со стены книжной лавки «У городских ворот». О потере свидетельствовал белесый прямоугольник, оставшийся на фактурных обоях. Вместе приветствия Сабина Грубер сказала:

– Карл, для твоей доставки заказывают все меньше и меньше книг. – После этого она вздохнула.

– Я совсем немного беру за доставку.

– Есть ведь издержки логистики, господин Кольхофф! – она подняла брови так высоко, что они почти коснулись линии волос. – Слишком много времени уходит на эти несчастные пару книг. Наша система теперь работает совершенно иначе.

– Но люди так радуются.

Сказав это, Карл увидел перед собой благодарные лица своих покупателей и улыбнулся.

– Они бы радовались еще сильнее, если бы сами сделали несколько шагов до магазина. Физические упражнения полезны, не говоря уже о свежем воздухе! Или вы так не думаете? Мы больше не хотим, чтобы про эту особую услугу знали все. Мы не будем больше рассказывать о ней нашим клиентам. Договорились, господин Кольхофф?

Он знал Сабину с самого ее рождения. Она сидела у него на коленях, и он читал ей вслух книгу за книгой или играл с ней – «По кочкам, по кочкам…» – и она смеялась. Она называла его дядей Карлом. Сабина была тем ребенком, одной из немногих, которые ему нравились.

Когда она стала управляющей магазина, она попросила его зайти в офис и объявила, что с этих самых пор нужно обращаться друг к другу на «вы». Так было положено.

Карл совсем не считал, что так положено. «Вы здесь начальница», – сказал он и вышел из офиса, чтобы упаковать свои книги. Остальные сотрудники книжного магазина смотрели на него с состраданием и воодушевлением. Все, кто работал в тот день, были в курсе. Но никто ничего ему не сказал. Все хранили жестокое молчание.