Примерно то же пишет и Р.Рывкина в книге «Евреи в постсоветской России» о страхе евреев перед погромами сегодня: «Данные опроса — это показатель состояния умов, настроения людей. Поэтому проверить истинность здесь невозможно. Более того, если опрошенные и преувеличивают опасность их положения, то важно не расхождение их настроения с реальными масштабами антиеврейских акций (которых никто не знает, никто не считал), а другое: чрезвычайно тревожное состояние их самих. Ибо это настроение и есть та реальность, которая изучается в опросе. И, как выявилось, это настроение чрезвычайно тревожное, если не сказать паническое».

О роли социологов и философов мы поговорим особо, а сейчас о самом страхе. Итак, страх есть, причем почти панический, и источник его не какие-то хулиганы, экстремисты («баркашовцы»), а сама Россия:

Ведь жаждет погрома не горсточка сброда,

А родины-мачехи грозная рать.

Как известно, бывает страх рациональный — соответствующий угрозе. Он помогает человеку выбрать правильное поведение. И есть страх иррациональный, который в восприятии человека резко искажает реальность. Он сам становится угрозой для человека и толкает его на неверные, порой губительные установки и действия. Особую силу приобретает иррациональный страх, когда овладевает коллективами людей. Личные страхи при этом усиливают друг друга, входят в резонанс, создают цепную реакцию, ведущую к панике, а иногда к социальной катастрофе.

Сами еврейские учёные признают, что страх евреев перед погромами не соответствует реальной угрозе. Это страх иррациональный. Насколько я могу судить по моим собственным впечатлениям, русский человек, этим страхом не затронутый, его не понимает и даже не замечает. Он оценивает угрозы адекватно и знает, что сегодня в России евреи, в общем, защищены от опасностей гораздо лучше, чем русские, татары, чукчи и т. д. Отсюда недоумение: чего же они бьются в истерике? Русский человек считает эту истерику неискренней и видит в ней какой-то глумливый хитрый замысел.

Сейчас я думаю, что тут есть большое непонимание и общественная проблема. Если поверить всей совокупности еврейских стихов, то выходит, мы жили бок о бок с народом, в культуре которого был заложен сильный, доходящий до мании страх. Он был глубинным мотивом непонятных нам обид, странностей и поступков. С нами жил народ с душевной травмой, к которой мы отнеслись, я считаю, невнимательно.

Травма эта, отложившаяся в исторической памяти, была нанесена не в России, а на Западе — рыцарством, которого в православной России и возникнуть не могло. В первом крестовом походе были разграблены еврейские общины на Рейне и Дунае, во втором — во Франции, в третьем — в Англии. Затем, в процессе становления финансового капитала, евреи были изгнаны из Англии (1290), из Франции (1394), из Италии и Германии и, наконец, из Испании (1492). При этом происходили погромы, в которых было уничтожено около 40 % евреев всего мира. Бежали евреи в славянские земли, и в XIX веке более половины их оказались жителями России.

Почему же получилось, что страх перед погромами обращен на Россию? Ведь на её земле никогда не было ничего даже отдаленно напоминающего погромы в Севилье или «Хрустальную ночь» в Берлине. Нам малодоступны труды еврейских и западных исследователей погромов, но их собрал, обобщил и в краткой форме изложил в ряде своих книг В. В. Кожинов. Как возник миф о погромах в России и почему в иностранные языки вошло русское слово «рogrom»?

Я приведу такую аналогию. Есть в биологии явление — анафилаксия. Некоторые вещества, попав в организм, вызывают у него помимо краткосрочного заболевания (аллергии), повышенную чувствительность к этим веществам. Организм хранит память о них, иногда всю жизнь. И если когда-то даже ничтожное, для других безопасное количество этого вещества вновь попадает в организм, происходит бурная, совершенно неадекватная реакция — анафилактический шок. Это — не защитная реакция иммунитета. Это «паника», которая потрясает организм и нередко является причиной его гибели. Я видел такой случай, это неописуемое зрелище.

Даже при «малых дозах погрома» евреи России испытывали анафилактический шок, который поддерживался средствами идеологии. От дозы его тяжесть мало зависела. Как это ни абсурдно, «дело врачей» вызвало потрясение, сравнимое с потрясением от Холокоста. Для русского это трудно принять за чистую монету, это выглядит каким-то дьявольским издевательством. Но это, видимо, искренне. Что же делать?

Я, например, признавая мой грех бесчувственности, в то же время обвиняю еврейских ученых — и Фурмана, и Рывкину, и многих других. Они, давно поняв иррациональную природу этого страха, обязаны были сделать усилие, чтобы перевести его в сферу разумного, в сферу здравого смысла — и затем его лечить. Вместо этого они лелеяли этот страх и разжигали его, раздувая миф о «русском антисемитизме». Оставим в стороне вопрос об их мотивах, они не так уж существенны.

Казалось бы, первым делом философы и социологи должны были заинтересоваться той категорией евреев, которая почему-то изжила иррациональный страх перед погромами и вообще антисемитизмом. Стала относиться к этим угрозам разумно, без истерики — как татары, чеченцы и др. к проявлениям национальной неприязни к ним. Кто эти евреи? Как им это удалось? Их не так мало. Ведь, по данным Р. Рывкиной, в ответе на вопрос «Кому выгодно распространять антиеврейские настроения в России?» 10 % евреев назвали какие-либо «еврейские» силы (Израиль, сионизм и др.). Десятая часть евреев не верит в «русский антисемитизм» — это очень много и это факт огромной важности! Никакой честный социолог не мог бы мимо него пройти.

На житейском уровне мы знаем, что как раз евреи, ведущие жизнь в среде «потенциальных погромщиков» и «бытовых антисемитов», страха перед погромами не имеют, они изжили анафилактическую чувствительность. Если собутыльник, распивая на троих, обзовет такого еврея «жидом», то реакция будет разумной и адекватной. Еврей или обзовет его сам, или даст ему в морду, или проглотит, или убежит. И никакой трагедии:

С теми, кто его «жидовской харей»

Обзовет сивушно и надсадно,

Говорит он прозой — не стихами

(У него второй разряд по самбо!)

Надо подчеркнуть, что аномальный страх перед погромами создан средствами идеологии недавно, после войны, когда реальное знание о погромах начала века было уже утрачено. Только тогда заинтересованные идеологи смогли построить «виртуальную реальность». А в начале века страх был адекватным, никто от погромов не эмигрировал. Торговцы, которые были объектом погромов, вообще не эмигрировали, уезжали евреи-бедняки, да и то немного. В 1897 г. в России насчитывалось 5,06 млн. евреев, а в 1917 г. 7,25 млн. Уже после первого, кишиневского погрома 1903 г. в городах Юга и Запада России возникла хорошо вооруженная (даже пулеметами!) еврейская самооборона. Погромы служили средством ее сплочения: евреи-провокаторы разбрасывали листовки на русском языке с призывами «бить жидов», а сионисты — листовки на еврейском языке, призывая евреев вооружаться. Так что сегодня евреи культивируют миф о погромах.