Я чуть было не призналась папе, что пришла к нему со свежими идеями, как отшить всех этих парней. Ведь он был абсолютно прав: я терпеть не могла проигрывать. Но для меня проиграть — это позволить посторонним руководить мной и вмешиваться в мою жизнь.

— Не сомневаюсь, все пойдет своим чередом, — произнесла я с едва заметным сожалением в голосе.

Папа погладил меня по щеке:

— Именно так всегда и бывает.

В студии немного изменили декорации. Обычно перед камерами рядом с родителями сидели только мы с Ареном, но сегодня на сцену пригласили и Кейдена с Остеном.

Папины советники восседали напротив. Посреди сцены был установлен сосуд с конвертами, которые я вытянула, а возле него — еще один сосуд, для вскрытых конвертов. Мне поставили условие лично озвучивать все имена. Это, по крайней мере, создавало видимость, будто я контролирую ситуацию. Что и требовалось доказать.

За кинооператорами толпились придворные. Генерал Леджер тоже присутствовал. Он что-то нашептывал мисс Люси, целуя ее в лоб. С тех пор как я случайно подслушала их разговор, прошло уже несколько дней, и тем не менее я не переставала переживать за мисс Люси. Леджеры, как ни одна другая семья, заслуживали того, чтобы стать родителями. А Шривы, как ни одна другая семья, умели улаживать дела.

И все же я не знала, как помочь.

Мисс Марли пыталась утихомирить Джози, смеявшуюся над собственной плоской шуткой. У меня просто в голове не укладывалось, как у такой замечательной женщины мог родиться такой жуткий ребенок. Взять, к примеру, мою любимую тиару. Ту, что сейчас на мне. Так вот, она стала моей любимой исключительно потому, что Джози погнула мою первую любимую тиару и потеряла два камня из второй. Хотя она вообще не имела права прикасаться к ним. Никогда.

Кайл, сидевший рядом с сестрой, читал книжку. Ну конечно же, ведь все, что происходит в нашей стране и при дворе, нагоняет на него тоску. Какой же он все-таки неблагодарный человек!

Внезапно он поднял голову, перехватил мой взгляд и снова уткнулся в книгу с кислой миной. Господи, и что он вообще здесь забыл?

— Как ты себя чувствуешь? — Мама положила руку мне на плечо.

— Прекрасно.

— Не верю, — улыбнулась мама. — Это ведь просто тихий ужас какой-то.

— Ну да. Да, так оно и есть. Как мило с твоей стороны втянуть меня в такую восхитительную авантюру.

Мама осторожно хихикнула. Она явно проверяла, помирились мы наконец или нет.

— Я вовсе не считаю тебя испорченной, — прошептала она. — Я считаю, что ты у меня замечательная. В один прекрасный день ты узнаешь, что значит волноваться за своих детей. А за тебя я волнуюсь больше, чем за других. Идлин, ты ведь для меня не просто девочка. Ты моя девочка. И я хочу, чтобы ты получила все самое лучшее.

Я не знала, что говорить. И вообще, мне не хотелось сейчас ссориться. Тем более в преддверии столь знаменательного события. Поэтому я обняла маму за талию, а она поцеловала меня в лоб.

— Я чувствую себя ужасно неловко, — призналась я.

— Тогда подумай о том, как должны себя сейчас чувствовать эти мальчики. Для них это судьбоносный момент. А жители страны будут очень довольны.

Я постаралась выровнять дыхание. Три месяца. Свобода. Плевое дело.

— Знаешь, я горжусь тобой, — сказала мама.

Мама отошла от меня, чтобы поздороваться с папой, а в мою сторону стремительно направился, поправляя костюм, Арен.

— Поверить не могу, что это происходит на самом деле. — Судя по его тону, Арен был искренне взволнован. — Значит, теперь у меня будет компания.

— А Кайла тебе что, уже недостаточно? — Я в очередной раз бросила убийственный взгляд на Кайла, который продолжал сидеть, уткнувшись в книгу.

— Не понимаю, что ты имеешь против Кайла. Он действительно очень умный.

— Это что, эвфемизм такой для слова «скучный»?

— Нет! Но я рад, что смогу познакомиться с новыми людьми.

— А я нет. — Я сердито скрестила руки на груди.

— Расслабься, сестренка! Будет весело. — Он обвел глазами комнату и понизил голос до шепота. — Мне остается только догадываться, какую засаду ты приготовила для этих бедолаг!

Я попыталась спрятать улыбку, уже предвкушая, как они у меня тут еще попрыгают.

Арен взял один из конвертов и хлопнул меня им по носу:

— Ну все, готовься. Если у тебя есть хотя бы базовые знания английского, то с этой частью ты вполне справишься.

— Надо же, как больно! — ущипнула я брата за руку. — Я тоже тебя люблю.

— Знаю. Не переживай. Это будет совсем несложно.

Нам велели занять свои места, и Арен, швырнув конверт обратно, взял меня за руку, чтобы усадить на стул. Камеры заработали, и папа начал программу «Вестей» с отчета о готовящемся торговом договоре с Новой Азией. В последнее время между нашими странами наладилось очень тесное сотрудничество, и сейчас было трудно представить себе, что в свое время мы находились с ними чуть ли не в состоянии войны. Папа коснулся иммиграционных законов, и в разговор вступили все его советники, включая леди Брайс. Казалось, эти разговоры займут целую вечность, но для меня все пролетело, как одно мгновение.

Когда Гаврил объявил мое имя, я не сразу сообразила, что должна делать. И все же я поднялась, прошла по сцене и остановилась перед микрофоном.

Изобразив лучезарную улыбку, я посмотрела прямо в камеру — ведь сегодня все жители Иллеа прильнули к телевизорам.

— Вы наверняка сейчас волнуетесь не меньше моего, а потому давайте отбросим церемонии и сразу приступим к оглашению того, что вы все умираете услышать. Дамы и господа, вот имена тридцати пяти молодых людей, приглашенных принять участие в нашем революционном Отборе.

Я сунула руку в сосуд и достала первый конверт.

— Из Лайкли, — прочла я и после паузы вскрыла конверт. — Мистер Маккендрик Шепард. — Я продемонстрировала его фотографию, затем, получив свою порцию аплодисментов, положила письмо во второй сосуд и потянулась за следующим конвертом. — Из Зуни... Мистер Уинслоу Филдз.

Каждое имя сопровождалось шквалом аплодисментов.

Холден Мессенджер. Кесли Тимбер. Хейл Гарнер. Эдвин Бишоп.

А когда я дошла до последнего письма, у меня вдруг возникло такое чувство, будто я вскрыла не меньше сотни конвертов. И вообще, от постоянных улыбок у меня уже дико болели щеки. Надеюсь, мама на меня не рассердится, если я пропущу обед и поем в одиночестве у себя в комнате. Ведь как-никак я это сегодня заслужила.

— Ага! Из Анджелеса. — Я разорвала бумагу, чтобы достать последнее заявление. Моя улыбка сразу увяла, но, честное слово, я ничего не могла с собой поделать. — Мистер Кайл Вудворк.