– Я вернусь! – пообещал он. – Слово даю! – И отрубился.

Его снова разбудил Бараско. На этот раз он держал в руках не пистолет, а бутылку пива, из горлышка которой лезла непокорная коричневая пена.

– Будешь?.. – спрашивал он, покачиваясь, как уличный фонарь. – Будешь или нет?..

В окна струился дневной свет. Часы в деревянной раме на стене показывали десять утра. Пучеглазые вуалехвосты в аквариуме тыкались мордами в стекло. Бараско был в майке, трусах и в одном носке. Правая рука у него уже сносно двигалась, а глаза были пьяные-пьяные, аж стеклянные. Переживает, наверное, умилился Костя, прощая в этот момент Реду все-все его прегрешения, грубость и высокомерие черного сталкера.

– Давай… – Костя сел, расставив для равновесия ноги, и в одни присест влил в себя содержимое бутылки. – Фу-у-у… – выдохнул пивной воздух. – Что же мы так напились с тобой вчера, Елизарыч?

У него возникло чувство, что они снова в Чернобыльской Зоне и все хорошо, как прежде, когда они дружили.

– Как что? – Бараско стоял враскорячку, стараясь сохранить равновесие и одновременно изучая содержимое бара. – А у тебя здесь лучше – выпивки навалом… рюмочки всякие… Проводы были! – хищно улыбнулся он, меняя тон на коварный и подленький.

– Чьи?!

– Твои, – насмешливо ответил Ред, выпрямляясь и рассматривая картины в дорогих багетах.

– Куда?! – Костя посмотрел на него, как на сумасшедшего.

В голове у него мелькали предположения одно страшней другого: в армии он уже служил, на войну не собирался, жениться – тоже, разве что на Лере…

– В Зону. Куда еще? – как о свершившемся факте сообщил Бараско, выбрал бутылку водки покрасивее и свернул ей колпачок. – Ну, давай опохмеляться.

Он нашел в баре две хрустальные рюмки и подул в них.

– Я не хочу… – сказал Костя, с трудом припоминая события вчерашнего вечера.

Неужели я согласился? – никак не мог вспомнить он. Неужели?.. Вроде закусывал. Помню, что звонил Лере. Помню, что плохо было. А больше ничего… Ни-ни… От этой мысли ему стало легче. Значит, не наделал глупостей.

– Да ты не дергайся, – успокоил его Ред. – Звонил генерал, мы свободны до обеда. Что-то в Зоне произошло, он и укатил. Может, он вообще сегодня не явится. Гуляем! – И так плюхнулся в антикварное кресло, что оно жалобно отозвалось протяжным стоном, а сам Ред едва не вывалился из него.

Словно в подтверждение его слов далеко-далеко что-то грохнуло и покатилось эхом через весь город и пригороды. Посуда в баре издала мелодичный звон.

– Нет, – сказал Костя, не обращая внимания. – Не больше одной. Да и закусывать нечем.

– Хорошо, что напомнил. Айн момент! – Бараско, не очень расторопно избегая углов, метнулся к себе и через мгновение появился с банкой черной икры. – Чтобы я так жил! – закричал он. – Сейчас мы ее ложками!

– Ложек нет… – напомнил Костя.

– Это я для рифмы. Значит, пальцами, – сказал Бараско, усаживаясь в кресло и ловко вскрывая банку. – Жаль, хлеба нет.

Водка в красивой фирменной бутылке с портретом какого-то усатого дядьки с булавой в руках оказалась такой дрянной, так воняла ацетоном, что, во-первых, Бараско едва не подавился, тяжело кашлял и страшно раскраснелся, а во-вторых, если бы не Костя, точно зашвырнул бы бутылку в окно. Костя поставил бутылку в бар от греха подальше, выбрал обычную поллитровку «Ржаной» за триста девяносто девять рубликов и принес к столу. Бараско долго и с подозрением ее нюхал, потом выпил, сипло крякнул и сказал, зачерпывая из банки пригоршню икры:

– Вот это по-нашему: запах черного хлеба и спирта и никакой гадости!

Костя тоже выпил. Закусил, облизывая пальцы, и понял, что жизнь удалась.

– Знаешь что?.. – сказал Ред, безуспешно пытаясь поддеть грязным ногтем бусинку черной икры с полировки стола. – Я конечно, не вправе тебя учить, но первопроходцам всегда везет.

– Первопроходцы уже были, – напомнил Костя, – с танками и самолетами.

– Ну-у-у… – упрекнул его Бараско. – Понимать надо! Они шли с недобром, с силой!

– А я, значит, с добром пойду? – иронично спросил Костя.

– А ты с добром, – настырно согласился Бараско, снимая носок с ноги и положив его на край стола. – Спокойно сходишь, посмотришь, что к чему. Оценишь обстановку и доложишь, когда вернешься. Станешь национальным героем.

– А если не вернусь? – выдохнул все свои страхи Костя и подумал о себе как о самом большом дураке в мире.

– Куда ты денешься?! – заверил его Ред. – Тебе деваться некуда! Понимаешь? Расклад такой. Расклад! А расклад – это судьба! Может, ты еще не понял? Ты влип, милый, по-крупному! У тебя один «анцитаур» чего стоит! Он тебе судьбу и накликал. Да и сам ты парень не промах, везучий, можно сказать. Уж я-то знаю! Со стороны виднее. А какой репортаж, – вспомнил он, что Костя телевизионщик, – получится! Всем репортажам репортаж! Репортаж века! Сразу станешь богатым и знаменитым. Все девушки твои!

– Что же я, камеру с собой потащу? – удивился Костя.

От девушек он не отказывался. Девушки ему всегда нравились, но камеру тащить ему не хотелось, даже самую маленькую.

Бараско налил, быстренько выпил и занюхал носком. Костю едва не стошнило. Он закрыл глаза, а когда открыл, Ред наливал по новой. Водка журчала, как живительный родник.

– У тебя такое оборудование будет… – твердил он, – я краем глаза видел… оно все само сделает! Твое дело – только ножками двигать. Даже думать не надо. Ну, давай! – Бараско поднял хрустальную рюмку. – Я бы с тобой пошел, да ранен и «анцитаура» у меня нет. Веришь мне?

И такая была мужественность и твердость в его словах, что Костя счел нужным ответить:

– Верю!

– А всяким разным хабаром я тебя снабжу, не волнуйся… – добавил он, стараясь взять его на храпок.

– Я и не волнуюсь, – покорно сказал Костя, выпил водку и поставил рюмку донышком вверх. – Все, я завязал.

Он почувствовал себя так, словно его пригласили на казнь, но по неизвестной причине ее отсрочили. Главное продержаться, подумал он, не поддаться на уговоры, а потом Ред и генерал сами отпадут, как пиявки. Стыдно только, что напился и нажрался на халяву.

– А я выпью, – пьяно мотнул головой Ред.

Он действительно выпил две рюмки кряду, забрал банку и ушел к себе, забыв свой носок. Кажется, он даже пару раз вытер об него руки.

Костя разделся и пошел принимать ванну. Чем дольше он лежал в холодной воде, тем тревожнее становилось у него на душе. Наконец он не выдержал и вышел, обвязавшись полотенцем. Ред храпел, как английский бульдог. В его комнате стоял тяжелый запах алкоголя. Костя вернулся в свою комнату, открыл форточку и убрал со стола носок Реда. И тут его словно огорошило. Взрыв! Был взрыв! Как я сразу не догадался, подумал он, включая телевизор модели 3DX, и на первом же канале услышал: выброс! Об этом взахлеб твердили все агентства новостей. Выброс! Ведь и в Чернобыле выброс происходил с точно таким же хлопком. Только там был выброс хабара, а здесь – чистой энергии. Никто не понимал, что это такое. Ученые пожимали плечами, а прохвосты всех мастей делали сенсационные заявления типа, что это конец света.