– Правильно пришла. Опять не твоё, скорее всего, клиника.

– Надеюсь, что не я? И не бедная Людмила М.?

– Пока нет, – успокоила меня Люба. – А вот девочка…

– Какая? Кристина? – удивилась я. – Так она скорее на мамашу указывает. – Имя, претензии, в курсе семейных дел и полная безнаказанность, итого – избалованное дитя агрессивной матери. Пошла по стопам, мне кажется.

– Не совсем так, – сказала Люба. – У тебя уже чутье формируется. Поначалу это мучительно, что-то свербит, а понять не можешь, у всех так. Почище любого детектива, между прочим. Вот ты и пришла к специалисту, совершенно правильно, называется консилиум. Конечно, пока я твоей девочки не видела, ничего конкретного сказать не могу. Но как дефектолог сразу определяю характерные детали поведения. Ребенок неконтактный, расторможенный, реагирует на неодобрение неадекватно и агрессивно, производит тяжёлое впечатление. А что там конкретно: трудные роды, бытовая запущенность или реальная патология – только время покажет. Но это проблемы для родителей. Кстати, они тоже реагируют стандартно. Мать устранилась, а бабка бросается на защиту, ищет объяснений и оправданий. Они ещё хлебнут. То, что девчонка мамин секрет выдала, не моргнув глазом – это цветочки. Кстати, глазки какие?

– Голубые, холодные, недружелюбные, – отрапортовала я, припомнив девочку Кристину. – Пристальные.

– Всё правильно, напряженный взгляд, – заметила Люба. – Ты, Катюша, себя не вини, что воспользовалась детской непосредственностью. Это известная патологическая черта – ставить окружающих в неприятное положение, характерный симптом. В присутствии «патологента» сразу становится неловко и пропадает естественность.

– Мне стало легче, спасибо вам, доктор Люба, теперь ясно, что это не мои проблемы, – обрадовалась я. – А то всю дорогу волновалась, что наваляла дурака, какого – не знаю.

– Всегда пожалуйста, – ответила доктор Люба. – На то нас учили, а если ты к ним ещё раз пойдешь, то спроси, как девочка относится к животным.

– Я вряд ли к ним пойду, но если выпадет случай, то непременно спрошу, – я очень заинтриговалась. – А что?

– Ничего особенного, спроси и скажи мне, просто любопытно, – заверила Люба.

– Настаивать я не решилась, всё же она доктор, а – я дилетант, хотя и с чутьём. Далее мы с Любой потолковали о разном, но я быстро засобиралась, поскольку во время беседы всплыла идея, как обернуть врачебные наблюдения в помощь Людмиле Мизинцевой. Возникла отличная схемка, отчасти рискованная, но радикальная. Схему следовало обкатать и представить на одобрение Людмилы. Но, если план сработает то Людмила Мизинцева – моя должница и вечный добровольный информатор. Богатая явилась идейка, ничего не скажешь, только Людмиле придется сыграть роль. Будет ли она в состоянии, вот в чем вопрос?

Избавившись от ненужных беспокойств (спасибо Любе!), я раскинула мысли во всех направлениях и просидела до поздней ночи на кухне. Пересматривала досье на обеих рыбаловских девушек и сочиняла разные планы с участием множества персонажей.

Если бы знала, чем обернётся мне следующий день, то, пожалуй, не торопилась домой совсем, а пила чаи у Любы часов до двух. Она позволяла, поскольку к режиму относилась на диво спокойно, не делала из него культа.

Неожиданные звонки пошли серией как раз во втором часу ночи, вернее утра. Надо было отключить телефон, но не догадалась.

– Катенька-змейка, будь ангелом, подежурь за меня завтра, – первая взмолилась кузина Ирочка. – Если можешь, то пожалуйста.

– Недавно вернувшись с маленьким сыном из Соединенных Штатов (её муж Борис пока остался там, устраивался на должность международного чиновника или что-то в этом духе), Ирина пошла работать редактором на ночное радио. С раннего утра их станция выходила в эфир по-английски на два часа для московской аудитории. Для исполнения данного проекта, Ирка являлась поздним вечером, в течение ночи снимала с телетайпов материал, готовила информационные блоки и дремала на кресле в перерывах. К шести часам приходили дикторы, англичане и американцы, читали в эфир, что им Ирка понаписала, а она сидела в аппаратной за пультом и управляла процессом. Чередовала информацию с рекламой и музыкой, иногда включала в передачу телефонное интервью с коммментаторами англоязычных газет. Платили весьма неплохо, но работёнка была адова. Я познала предмет на собственной шкуре, Ирина иногда просила её подменять, а я малодушно соглашалась. Ко всем прочим прелестям ночной службы, в английской редакции «Навигатора» имелся шеф, сумасшедший юноша по имени Иннокентий.

– Я-то могу, а вот Кеша твой, – дипломатично намекнула я.

Потому что в душе очень желала отбояриться. Только ночного радио мне не хватало для полного счастья!

– Кеша уехал за город, – радостно сообщила Ирина. – Я тоже хочу, мальчишку уже неделю не видела. Пропуск оставлю у дежурных внизу, читать будут Пенелопа с Бастьеном, так что нет проблем. Пенелопа тебе заплатит, она как раз мне должна, так что все путём. Спасибо тебе, змейка-ящеричка, ты меня просто спасла!

– Ладно, езжай на дачу, поцелуй Славика, привет предкам! – ответила я.

Далее тяжко вздохнула и приняла собственную добродетель в качестве награды, ну разве что в дополнение к будущей небольшой сумме в твёрдой валюте от доверенной Пенелопы.

Кузина Ирочка звонко чмокнула в трубку и отключилась, мне только и осталось, что проклинать свою вечную бесхарактерность. И деньги маленькие, и голова потом деревянная целый день, а попробуй – откажись! Иришка скучает по мелкому ребенку, а у меня никто по лавкам не плачет. (В октябре Кеша за мной на машине приехал, Ирку родители просто не пустили, день был как раз тот самый, везде по Москве стреляли, а в проходной стояли ребята в бронежилетах и с автоматами. Да уж…)

Однако, не успела я осмыслить перспективу ночного дежурства и раннего эфира, как телефон зазвонил вновь.

– Котик-Катя, вот удача, ты ведь не спишь? – по изощрённому подходу и богатым модуляциям я сразу признала старинную приятельницу Владочку Ким. – Могу я упасть тебе в ноги и одновременно припасть к стопам?

– Валяй, припадай, – я сразу- развеселилась, с Владкой не заскучаешь, но ухо следует держать востро.

– Ты мне завтра нужна просто не знаю как, форменная катастрофа, я в ступоре, никто, кроме тебя, – мелодично ныла Владлена. – Страшное дело, а я компенсирую. Модным парфюмом, у меня летняя сессия хорошо кончилась.

– Твоим парфюмом я уже торговать могу, – последовал мой бессердечный ответ. – А катастрофа наверняка мнимая. Может статься, я тебя прямо сейчас проконсультирую, не пойдет такой вариант? Завтра у меня завал.

– Нет, Котик-Катя, ты мне нужна завтра и во плоти, – грустно, но настойчиво заявила Владлена. – Примерно с семи, часика на два. Может, выкроишь, я тебе в ножки поклонюсь. Бог с ним с парфюмом, отдам всё, вплоть до папиных собраний сочинений.

– (Владкин отец писал замечательные шпионские романы, чем и был известен.)