– Худо мне, баба Акилура! – прохрипел Пест. Ведунья не сказала ни слова. Она подошла и взяла руки Песта, положив их себе на правое плечо.

– Делай упражнение, которое с камнями делал! Только теперь думай, что по капле в меня силу вливаешь! Делай! Легче будет! – Старуха сделала пару шагов к сидящей девушке и, приблизившись, погладила ее по голове. – Деточка! Как тебя звать?

– Я не помню… – ответила девушка всхлипывающим голосом.

– Мы вот в царстве Гинея живем. Самая большая река в округе Уль, а наше село зовут Село Ведичей. Отрок вот из рода Подова. А как твое село кличут?

– Куприяны мы…

– А род твой как зовут? – Акилура продолжала гладить сидящую девушку по голове, выспрашивая ее.

– Калимов род мой… – всхлипывая произнесла девушка.

– А кто с ней это сделал, знаешь? – Старые морщинистые руки с набухшими пальцами указывали на лежащую девушку. Пальцы мелко дрожали. Девушка не ответила, а принялась завывать и с еще большей силой раскачиваться.

Акилура отстранилась от девушки и обратилась к Песту:

– Повязку сними, Пестушка.

Пест послушно снял повязку и увидел, что они находятся на краю поляны в высокой траве. Под ногами изломанной куклой на боку лежала девушка. На спине была огромная, запекшаяся рана, но спина в крови перемазана не была, а вот ягодицы напротив были перемазаны в крови.

– Что сказать можешь?

– Дурно мне… – прошептал Пест и тут же срыгнул желчь на землю.

– Знаю! Ты глазами смотри и, что видишь, мне говори!

– Девица мертвая лежит… Одна… – Пест умолк, не зная, что еще сказать.

– То и без молодого глаза ясно. Вторая – это душа ее. Трава рядом примятая?

– Не примята.

– Значит, тут ее не валяли. Что еще видишь? – Акилура пыталась унять дрожь, взявшись за клюку обеими руками.

– Ягодицы ее в крови и на спине рана большая, рубленая. Топором такую не сделать.

– На ягодицах кровь со спины набежала, или нет? Как вразумеешь?

– Не со спины то кровь и светлее она той, что на спине.

– Насильничали значится… и не тут. Трава не примята, а рана та не от топора – это ты верно вразумеешь. От меча она. Кто с мечом ходит?

– Только благородного роду люд… – сглатывая слюну, ответил Пест. Его живот снова сводило судорогой. – Дурно мне, баба Акилура!

– То, что дурно, я вижу, – сказала Акилура, хмурясь. – Хозяин лесной! Девку к себе прибери. Все едино тебе хлеб, да мертвому покой…

В этот же миг трава зашевелилась и разошлась под ней. Девушка осталась лежать не на примятой траве, а на сырой земле. Тело девушки начали обвивать корешки, и уже через минуту она совсем скрылась, оставив после себя небольшой холмик.

Акилура с Пестом направились в обратную сторону. По дороге Акилура начала наставлять Песта.

– Ежели человек в муках помер, да пуще того – не своей смертью, тогда его на капище сельском хоронить опасно. Каждый раз, когда будешь предков звать, дух мученика являться будет. Он и грусть с тоской навести может и в тебя со злости вселиться. Потому сошлись на том мы со старостами, что ежели за околицей помер человек – мы его на капище предков не хороним. Но в лесу аль у дороги кого найдем – всех в землицу закапываем. Всяко бывало, да и по сей день у Дорожичей дух на капище живет. До того злой был, до того месть любил, что жизни ему после смерти спокойной нет. Все норовит роду кузнечьему козни строить.

– Баба Акилура, а со второй девкой, что стало? – Пест утер нос, шмыгнув.

– В царство мертвых отправилась…

– Почему мы на могиле девки той знак единого не поставили? – В голосе Песта царили нотки безразличия.

– Не ставят таких знаков за околицей. Если придет колдун да ворожбу свою темную на могиле сотворит, то через луну оттуда ходячий мертвец поднимется. А так нет могилы. Один холм. Поди разбери, кто тут лежит.

Пест почти всю дорогу молчал, а старуха все старалась отвлечь на себя внимание и переключить Песта с грустных мыслей. Когда они подошли к лесу, Акилура обернулась и обратилась к Песту.

– Уж прости меня, Пестушко, что детство твое забрала, но так надо было. Нет у тебя права не на беготню дворовскую, ни на жизнь праздную. Такова доля твоя. За тобой люд стоит, и от тебя зависеть будет, переживем зиму аль единому души отдадим.

– Что ж сразу помирать-то? – спросил Акилуру Пест. Лицо не выражало никаких эмоций, а взгляд упирался в землю у ног.

– С голоду помирать, Пестушко, когда град все поля побьет, или солнышко наше разойдется и урожай пожжет, или хворь на побеги какая найдет да так, что собирать тамо нечего будет. От люда лихого тоже народ мрет. Не со зла тот люд лихим становится. Чаще с голоду да холоду резать других решаются. А зимою зверь голодный шастает. И не все то просто зверь! Есть и волки, что на двух лапах ходят, есть и медведи. А бывает, что зверь ворожбой пачканный. Лютый то противник. Ты помнить сам должон, когда к нам последний раз такой забредал в зиму. Тогда десяток мужиков костьми легло, чтобы село сохранить. Как тут не помереть-то, Пестушко? Без тебя аль меня село долго не протянет. Понял?.. Ну, а коли так, след в след за мной ходь. До дому идти надобно. Старосте смердящу весть передать…

В доме Песта всегда было шумно, но сейчас слышалось только бряканье посуды у печи. Сам Пест сидел у стола и своим ножом вырезал тонкие полоски кожи из крупного куска. Из-за печи послышалась возня, а спустя пару секунд оттуда вылезла маленькая девчушка. Девочка на вид была лет пяти и одета в рубаху. Она была ей велика. Рукава закатаны, а сама рубаха доходила до щиколоток. Русые волосы спадали на плечи, слегка завиваясь, а зеленые глаза и приятные черты лица уже не намекали, а просто вопили, что вырастет из нее красавица.

– Мама! Вот! – Девочка протянула четыре крупные луковицы женщине, которая что-то делала у печи.

– Тут положи, а сама возьми картошку с подполья да почисть, – бросила женщина, не отрываясь от своих дел.

Девочка кивнула и побежала в угол комнаты, где сдвинула крышку, уводящую в подпол, и скрылась там. Спустя минуту она показалась оттуда, неся с собой пару картофелин. Она подошла к столу, за которым сидел Пест, и выложила картофелины. После этого побежала к люку, шлепая босыми ногами, и с натугой сдвинула его.

– Пест, а ты что делаешь? – спросила девочка, когда уселась за стол и начала чистить картофелины.

– Отцова наказ делаю. Ножны для ножа, который сам выковал, – не отвлекаясь от своей работы, ответил Пест.

– А-а-а. Ясно… – Девочка немного поелозила на скамейке и мельком глянула на хмурого брата. Она открыла было рот, но не произнесла ни звука, увидев его сосредоточенное лицо. Вздохнув и вроде бы ни к кому не обращаясь, она произнесла: – А Килим говорил, когда мы по щавель на луг ходили, что Акилура прокляла тебя!