Вайрани так и стояла коленопреклоненной; ее тонкая гибкая фигура казалась высеченной из лунного света, а длинные пальцы утопали в жидкой грязи. Слегка склонив голову, она внимательно вслушивалась в лес. Ее длинные шелковые волосы, напоминавшие младенческую паутину, касались прошлогодних опавших листьев.

Ее окружали черные скелеты деревьев, оплетенные паутиной. Тысячи ее детей долго трудились в этом лесу, сражаясь и спариваясь. Они продолжали заниматься этим и сейчас, но Вайрани уже не обращала на них внимания, вся поглощенная своими собственными чувствами. Как и деревья, она находилась в гнезде из серебристой паутины, от которого шло восемь своеобразных пуповин, соединявших ее с детьми. Пуповины эти дрожали и звенели, как туго натянутые струны прекрасноголосой лютни.

В своем гнезде Вайрани наслаждалась музыкой детей, наслаждалась не слухом, а всем своим существом, всей кровью и плотью. Но с рассветом что-то изменилось в этой музыке, Вайрани явственно чувствовало какое-то нехорошее возбуждение.

По одной из пуповин полз ее ребенок. Женщина вытащила ладонь из грязи и протянула ему палец.

— Что случилось, мой хороший? — Паучок взобрался на ладонь. — Есть новости? — Паучок, подобрав под себя мохнатые ножки, устроился на самой середине ладони, мелко дрожа. — Не бойся, — ласково ободрила его Вайрани, и, поднеся младенца к губам, взяла его в рот. Он был такой слабый, такой нежный, и извечная материнская любовь к своему ребенку заструилась по жилам Вайрани. Она чувствовала, как восемь его легких ножек танцуют у нее по языку, и нежная улыбка трогала ее губы. О, как любила она этого крошку! Но сейчас было не время для ласк. Что-то случилось, дрожание пуповин с каждой секундой делалось все сильнее и сильнее.

Вайрани высунула язык и мысленно приказала младенцу рассказать все, одновременно сильно прикусив его зубами и раздавив. Яд мгновенно проник в ее тело, но Хозяин приготовил ее и к такому.

Женщина легко сглотнула и уперлась о землю обеими руками. Перед глазами у нее замерцали миллионы звезд, потом появились деревья и паутина. И тогда она глазами своих детей увидела, как ее лес охвачен огромным, все пожирающим на своем пути пожаром. Огонь распространялся на много лиг, начинаясь от края гор. Она видела это пламя миллионами глаз одновременно и чувствовала миллионами чувств.

Жгучие слезы потекли по ее щекам при виде такого побоища.

Языки пламени пожирают стволы и паутину... ее дети гибнут... дым от сотен раздуваемых ветром огней... пауки горят и умирают... а вот и странная повозка, ее полог дымится, впереди лошади с выкаченными от ужаса и жара глазами.

Женщина выплюнула останки младенца на землю.

— Нет, — простонала она. — Дети! Мои дети!

Вайрани вскочила на ноги, разрывая серебристую паутину. Глядя на далекое западное небо, она пыталась проникнуть взглядом сквозь деревья и ветви. Небо над ней оставалось еще чистым, солнце стояло высоко, но на горизонте, с запада надвигалась громадная черная туча. Ее можно было принять за приближающийся ураган, чреватый громами и молниями, но Вайрани знала, что это такое. Эта туча была беременна не дождем и не вспышками света, но огнем и ветром.

И скоро Вайрани услышала далекий гул, словно где-то далеко призывно рычал хищник, и небо над ее головой стало чернеть от приносимых ветром пепла и гари.

Огонь шел к ней, сюда, прожигая себе дорогу через гущу леса!

Вайрани вздрогнула, ощутив на щеках его жар. Он сожрет все, он все погубит! Женщина поднесла к губам грязный кулак и с трудом оторвала глаза от грозного неба.

— Орда не должна погибнуть! — дико вскрикнула она, и в ее груди страх перед гибелью детей смешался с ужасными словами Темного Лорда о том, что будет, если она упустит его добычу.

На мгновение женщина хотела снова воззвать к нему, но пока будут произнесены все заклинания, огонь уже доберется сюда, и все будет кончено. Этого не должно случиться, во что бы то ни стало! Обращение к Хозяину только ослабит ее решимость, она обратится к нему потом, когда окажется с детьми в безопасности.

Рев пожара все приближался, и солнце уже стало темнеть за пеленой дыма и пепла.

Надо спешить.

Женщина широко расставила свои маленькие колени над сырой грязью, закрыла глаза и открыла свои глубины, чтобы ее запах распространился по лесу. Запахло свежим мясом и кислым молоком.

— Ко мне, дети мои!

Женщина расставила ноги еще шире, и они поползли, поковыляли, побежали со всех сторон. Вайрани знала, что спасти всех — невозможно, да это было и не нужно. Достаточно совсем немного, всего лишь одно маленькое семя, из которого Орда возродится снова. — Бегите, спешите, торопитесь!

Дети карабкались вверх по коленям и гладким бедрам, вновь возвращаясь туда, откуда когда-то появились на свет. Они пищали и верещали, скрываясь в ее глубинах, и гордая материнская улыбка играла на красивых губах Вайрани, пока потомство заполняло ее матку. Она запела старинную колыбельную, слышанную ею еще от матери, и ее плоский живот стал расти, пока не вырос до размеров живота женщины, беременной двойней. Вайрани почувствовала, как дети успокоились в ней, и усмехнулась.

Она-то родит не двойню, о нет! Колени ее сомкнулись. Какие-то запоздавшие дети еще взбирались по лодыжкам, но женщина нежным движением сбросила их.

Потом собрала разбросанные вещи, оделась и перекинула суму за плечо. Тропинка была неподалеку, но все равно надо было спешить, чтобы выйти из леса, пока огонь не поглотит его полностью.

И Вайрани заспешила прочь, одной рукой поддерживая суму, а другой огромный живот. Она шла тяжело задыхаясь, но на губах ее играла довольная улыбка.

Вайрани была настоящей матерью.

— Вперед! Вперед, не отступать! — кричал Эррил, горло которого уже давно саднило от дыма и крика. Он обернулся и увидел, как повозка тщетно пытается перебраться через полуобгоревшее бревно на дороге. — Могвид, не жалей лошадей! Стегай их как следует! Впереди бушевали вихри из вспыхивающего искрами пепла, прожигавшего тут и там полотно повозки. Стоять — значило подвергнуться опасности загореться совсем. И хотя основной огонь был уже достаточно далеко впереди, подгоняемый ветрами эльфа, местами постоянно вспыхивали небольшие костры, так и норовившие поджечь что-либо на пути выбивавшихся из сил путешественников. Главной опасности подвергалась повозка — лакомая добыча для случайных языков пламени.

— Быстрее, быстрее, — торопил Эррил, но и без этих слов Крал и Нелин верхами на своих изможденных лошадях подскочили к повозке и стали заливать тлеющее полотно из бурдючных мешков. Пламя зашипело и нехотя угасло, оставив на полотне длинные черные шрамы.

— Мы уходим от воды, — заметила Елена и тяжело закашлялась, согнувшись в седле. Горячее дыхание огня иссушало все внутренности, и эта жара выматывала хуже огня и хуже возможности быть укушенными пауками, а ведь неизвестно, сколько придется идти вперед.