Горожане любили Адриса. Незамужние девушки столицы и близлежащих деревень готовы были с любым пустяком бежать к нему не только ради избавления от хвори. Всеми возможными способами они старались заполучить сердце Адриса. Он был еще молод, хорош собой, высок и статен, умен, вежлив и обходителен со всеми. Никто и никогда не видел его рассерженным или злобным. Баратор отзывался об Адрисе, как о лучшем, потому и единственном своем ученике. Старик говорил, сдвигая мохнатые брови: «Зачем создавать что-то хуже уже созданного. Я горжусь Адрисом и собой. Я подарил Аборну замечательного врача. А себе — равного соперника».

Долгое время оставалось не понятно, почему, собрав в себе столько достоинств, Адрис оставался не женатым. Свою тайну он открыл лишь учителю, когда за чашкой горячего травяного чая, Баратор вывел его на откровенный разговор. Адрис ответил тогда: «Лекарь должен уделять внимание каждому. Делить его поровну, не задумываясь, мужчина перед тобой или женщина. Он должен любить всякого встречного, будь то нищий или бродяга. А семья, это, по сути, темница. Может, самая желанная и любимая, но камера».

Но с тех пор прошло больше года…

Когда перевалило за полдень, а никто так и не появился, Адрис позволил себе расслабиться и заняться любимым делом — приготовлением лекарств. Он отдыхал, когда, напевая под нос, перетирал пестиком в ступке семена и травы, смешивал, раскладывал или разливал их в баночки и бутылочки. И вот зеленые стебельки пустили сок и, под отточенными движениями пестика превратились в кашицу. Адрис уже приготовился добавить в нее порцию лепестков, как неожиданный резкий, агрессивный стук раздался у порога. Адрис поднял голову, оглянулся на входную дверь, и та, словно почувствовав внимание, но, не дожидаясь приглашения, распахнулась.

На пороге стояла молодая женщина, которой лекарь не знал. На щеках ее горел румянец, и грудь часто, шумно вздымалась, выдавая то, что женщина спешила. Каштановые волосы растрепались, лезли в глаза, но ничего не стесняясь, гостья отбросила их быстрым движением, и смело, прямо взглянула на хозяина.

— Адрис? — уточнила она.

Он замер, не в силах ни подобрать слов, ни оторвать взгляд от женщины. Она оглушила Адриса двумя несовместимыми вещами — утонченной яркой женской красотой и духовной силой, которая горы могла свернуть, если бы ее хозяйка не испугалась ее применить. Он спешно поборол свое восторженное удивление, спокойно отставил ступку в сторону и вежливо поклонился гостье.

— Да, если вы ищите Адриса — лекаря, то это я, — промолвил он, — а вы кто?

— Азея, — громко ответила женщина и зашла в дом, — я за вашей помощью, Адрис. Простите, что так…резко, просто время не терпит.

— Ну, так говорите. Если я могу сделать что-нибудь, то непременно помогу. Может, вы присядете?

В приглашающем жесте он повел рукой к столу, но Азея взволнованно отмахнулась и тряхнула каштановой гривой.

— Нет, времени нет. Если вы не заняты, пойдемте скорее.

И она решительно шагнула к Адрису, словно демонстрируя, что не собирается уходить отсюда в одиночестве.

— В чем проблема? — спросил он. — Я должен это знать, чтобы взять с собой все необходимое.

— Роды на носу, — быстро ответила Азея, — а состояние отвратительное.

Она не просила, не приказывала, скорее — требовала. Адрис не перечил. Он торопливо сложил в походный мешок несколько склянок с настоями и инструменты, которые ему могли бы пригодиться, при этом тайно, оценивающе оглядев еще раз женщину. Она все так же стояла в дверях, ожидая Адриса, смотрела куда-то в сторону, задумавшись на миг. И вот тогда она показалась ему совсем другой. Не слабая, но нуждающаяся в поддержке, пронизанная какой-то печалью, с которой, похоже и пыталась справиться. На секунду она как будто забыла о собственной уверенности и несокрушимости. И это снова поразило Адриса. Врачевателю тел вдруг отчаянно сильно захотелось исцелить душу Азеи, избавить ее от неизвестной тоски, хоть женщина и не просила этого.

— Идемте, — промолвил он, отвлекая Азею от размышлений

— Здесь недалеко, — она снова проговорила твердо и шагнула за порог.

По дороге Адрис молчал и только внимательно слушал быстрый рассказ Азеи. Из него он узнал все об Эльде, несчастной больной женщине, к которой его и вели. Он понял с сожалением, что Эльде душевный покой необходим даже больше, чем Азее, потому как все ее тревоги сказывались на здоровье самым неблагоприятным образом. Он старался слушать внимательно, ничего не упускать, но неожиданно для себя вздрогнул, когда Азея упомянула о своем муже. Немногословно, но нежно, и это странно обожгло Адриса. Он спешно избавился от неудобного ощущения, как и от бессмысленного, неоправданного волнения.

Со слов Азеи Адрис понял, что состояние Эльды неутешительное, но, когда увидел ее, то осознал, насколько ошибся.

— Азея, вы не могли бы выйти из комнаты, — вежливо попросил он, стараясь не показывать тревоги, — я должен осмотреть Эльду.

Азея кивнула и покинула помещение, а Адрис приблизился к постели, и, успокаивающе, погладил Эльду по руке.

— Ничего не бойтесь, — промолвил он ласково, — все будет хорошо.

Эльда взглянула на него и через силу улыбнулась.

— Я надеюсь, — промолвила она тихо, угасая. — Я ведь должна держаться, верно? Ради детей…

— И ради них тоже, — Адрис нахмурился, — но и для себя самой. Позвольте я вас осмотрю…

Он пробыл в комнате около получаса, когда вышел, снова увидел Азею. Она сидела за столом, немного ссутулившись, глаза смотрели в одну точку, руки покоились на коленях ладонями вверх. Будто женщина искала в их линиях свою судьбу. Такая красивая, загадочная и непостижимая, что у Адриса на миг перехватило дух.

— Азея! — позвал он негромко.

Она резко обернулась, привстала, вопрошающе спокойно взглянула на Адриса.

— Вот, что я вам скажу, Азея, — начал он свои объяснения, не смотря в зеленые глаза собеседницы, опасаясь повторной сумятицы чувств, — Эльда не больна. Расстройство — причина ее недуга. Все, что ей нужно, это набраться сил перед родами и успокоиться. Я оставлю вам лекарства — на первое время хватит. Потом принесу еще. Я буду навещать вас, то есть ее… Но я не могу постоянно находиться рядом. Ей нужен присмотр…

— Это не проблема.

— Есть еще кое-что, — добавил он, — роды могут быть тяжелыми и спонтанными…

— Объясните как и что. Я не глупая — запомню, — нетерпеливо оборвала его Азея.

— Вы уверены? — он осмелился взглянуть ей в глаза.

Адрис был выше — голова Азеи находилась на уровне груди лекаря, потому и смотрела она на него снизу вверх. Но не чувствовала себя меньше и незначительнее.

— Я не страшусь, если вы об этом. — Ее слова были цепкими, как коготки.

— Я верю, но вы меня удивляете.

— Удивляю? Чем же? Вам кажется странным, что один человек готов на жертвы ради другого? Вы же врач, у вас разве иначе?