— Хорошо бы, — согласился мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Епископ — хороший человек.

— Значит, один хороший человек обвенчает другого хорошего человека, — сказала мма Рамотсве. — Вы очень добрый, мистер Дж. Л. Б. Матекони.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони промолчал. Трудно подобрать ответ на комплимент, особенно если понимаешь, что он незаслуженный. Мистер Дж. Л. Б. Матекони не считал себя таким уж хорошим. У него полно недостатков. Вот мма Рамотсве действительно хорошая. Она гораздо лучше него. Он простой механик, который изо всех сил старается не ударить в грязь лицом; она же необыкновенная женщина.

Они свернули на Зебра-драйв, подъехали к дому мма Рамотсве и поставили машину под навесом возле веранды. Роза, служанка мма Рамотсве, выглянула из окна кухни и помахала им рукой. Она уже покончила со стиркой, и белье сушилось на улице, белоснежное на фоне бурой земли и голубого неба.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони взял мма Рамотсве за руку, коснувшись сверкающего кольца. Он посмотрел на свою невесту и увидел в ее глазах слезы.

— Извините, — сказала она. — Мне не следует плакать, но я не могу с собой справиться.

— Почему вы грустите? — спросил мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Не нужно грустить.

Она смахнула слезу и покачала головой.

— Я не грущу. Просто мне никто никогда не дарил такого кольца. Когда я вышла за Ноте, он мне вообще ничего не подарил. Я тогда мечтала о кольце, но увы… А теперь оно у меня есть.

— Я попробую наверстать упущенное Ноте, — пообещал мистер Дж. Л. Б. Матекони. — Постараюсь быть хорошим мужем.

Мма Рамотсве кивнула.

— У вас получится, — сказала она. — А я постараюсь быть хорошей женой.

Некоторое время они сидели молча, погрузившись каждый в свои приличествующие случаю мысли. Потом мистер Дж. Л. Б. Матекони вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу для мма Рамотсве. Сейчас они войдут в дом, выпьют чаю редбуш, и она покажет Розе кольцо и бриллиант, сделавшие ее такой счастливой и в то же время такой печальной.

Сидя в «Женском детективном агентстве № 1», мма Рамотсве размышляла над тем, как легко заставить человека что-то сделать просто потому, что он не может отказать. Ей ужасно не хотелось выяснять, что случилось с сыном миссис Куртин. Клоувис Андерсен, автор «Основ частного расследования», «профессиональной библии» сыщика, подробно описал так называемые «застарелые случаи». «Застарелое расследование, — писал он, — занятие неблагодарное для обеих сторон. Клиенту дается ложная надежда, потому что детектив работает над его делом; детектив же цепляется за ложные зацепки, потому что клиент ждет от него новостей. Это означает, что сыщик потратит на расследование гораздо больше времени, чем оно в действительности требует. К концу дня, не добившись никаких успехов, он будет думать, не лучше ли на сей раз вообще не ворошить прошлое. Иногда разумнее всего дать следующий совет: оставьте прошлое в покое».

Мма Рамотсве несколько раз перечитала этот абзац и пришла к выводу, что полностью с ним согласна. Прошлое всегда безумно интересно, думала она. Люди постоянно копаются в событиях, имевших место много лет назад. Но зачем, если этим они только отравляют себе настоящее? В прошлом было много ошибок, так имеет ли смысл вытаскивать их наружу, даруя им тем самым новую жизнь? Мма Рамотсве вспомнила о народе шона, который никак не может забыть о том, что сделали с ним ндебеле во времена Мзиликази и Лобенгулы. Да, те творили ужасные вещи, даром что были настоящими зулусами и всегда притесняли соседей, но сколько же можно об этом говорить? Не лучше ли раз и навсегда обо всем забыть?

Мма Рамотсве подумала о Серетсе Кхаме, верховном вожде племени амангвато, первом президенте Ботсваны. О том, как вели себя британцы, отказываясь признать выбранную им невесту и превратив его в изгоя просто потому, что он женился на англичанке. Как могли они быть столь бесчувственны и жестоки? Выслать человека с родины, разлучить с сородичами — едва ли не самое суровое наказание. Люди остались без своего лидера. Это был удар, поразивший их в самое сердце: Где наш Кхама? Где сын Кгоси Секгома II и мохумагади Тебого? Но сам Серетсе не помнил зла. Он никогда не вспоминал об этом, всегда был вежлив и с британским правительством, и с самой королевой. Человек менее благородный сказал бы: «Посмотрите, что вы со мной сделали. А теперь хотите, чтобы я был вашим другом!»

Потом был мистер Мандела. Все знают мистера Манделу и то, как он простил тех, кто посадил его за решетку. Они отняли у него многие годы жизни просто потому, что он хотел справедливости. Они отправили его на каменоломни, и глаза ему разъедала каменная пыль. А когда наконец светлым безветренным днем он вышел из тюрьмы, с его уст не сорвалось ни единого слова о мести или даже возмездии. Он сказал, что у него есть более важные дела, чем жаловаться на прошлое, и со временем показал миру, что именно он имел в виду, — сделал много добра тем, кто жестоко над ним измывался. Вот это по-африкански. Именно так поступает человек с истинно африканским сердцем. Все мы — дети Африки, и нет среди нас таких, которые чем-то лучше или важнее других. Африке есть что сказать всему миру: она может научить всех быть настоящими людьми.

Мма Рамотсве высоко ценила человечность и понимала величие Кхамы и Манделы, показавших, как нужно прощать за прошлое. Впрочем, у миссис Куртин совсем другой случай. Судя по всему, эта американка не собирается искать виновных в исчезновении сына, хотя многие в подобной ситуации занимаются именно этим. Мма Рамотсве вздохнула. Она считала, что порой наказание действительно необходимо, но лишь для того, чтобы объяснить человеку, как он был не прав. Она искренне не понимала, зачем наказывать раскаявшихся в своих поступках. Девчонкой, еще живя в Мочуди, она видела, как мальчика били за то, что он потерял козу. Паренек честно признался, мол, заснул под деревом, не доглядел за скотиной, и искренне переживал, что позволил козе потеряться. Мма Рамотсве не понимала, зачем его дяде надо было бить мальчугана прутом, если тот громко молил о пощаде. Такое наказание ни к чему не ведет и только выставляет наказующего в дурном свете.

Но это все вопросы глобальные, философские, а сейчас нужно было решить, с чего начать поиски бедного мертвого мальчика-американца. Мма Рамотсве представила себе, как Клоувис Андерсен говорит, качая головой: «Ну-с, мма Рамотсве, вы повесили себе на шею застарелое дело, а я ведь вас предупреждал. Но раз уж вы это сделали, могу дать вам обычный в таких случаях совет: возвращайтесь к самому началу. Оттуда и начинайте». Мма Рамотсве рассудила, что началом является та самая ферма, где Бурхардт со товарищи осуществляли свой проект. Место найти не трудно, но мма Рамотсве сильно сомневалась в том, что на ферме ей удастся что-либо прояснить. Впрочем, там она сможет проникнуться атмосферой, а это уже неплохое начало. У любого местечка есть свое собственное эхо, и чувствительный человек способен уловить отголоски прошлого, почувствовать то, что там происходило. Мма Рамотсве знала, как разыскать нужную деревушку. Двоюродная сестра мма Макутси, ее секретарши, родом из ближайшей к ферме деревни. Она-то и подсказала, как туда проехать. Это оказалось на западе, недалеко от Молепололе. Засушливая местность на краю Калахари, поросшая низким бушем и колючими деревьями. Жилье здесь встречалось редко. Лишь там, где была вода, люди основали небольшие деревушки вокруг полей, на которых выращивали сорго и дыни. Заняться тут было нечем, и те, у кого была какая-никакая профессия, отправлялись искать работу в Лобаце или Габороне. В столице полным-полно беглецов из подобных деревушек. Они перебирались в город, но поддерживали тесную связь с родными местами. Деревушки навсегда оставались их домом, сколько бы лет они ни прожили вдали. На закате дней эти люди хотели умереть именно там, под великим бескрайним небом, похожим на океан.