Пока Вася меня ничем не удивил.

— То, что он в темное был одет, это я и так знаю. То, что выше тебя, тоже понятно — не был же он шкетом метр двадцать ростом. Ты мне скажи, лицо у него какое?

— Русское, — не задумываясь, ответил паренек.

Ясно — составитель словесного портрета из Васьки никакой.

— Хорошо, что ты хоть русского от эфиопа отличить можешь, — хмыкнул я. — Но хоть сколько лет ему, сказать можешь?

Что в Ваське мне нравилось, так это то, что на любой вопрос у него был готов ответ. Такая линия поведения хороша при ответах на уроках — главное, не молчать, и двойку не схлопочешь.

— Могу! — охотно откликнулся мальчишка. — Старый он был, лет шестьдесят.

Заливал Васька: с той скоростью, с какой мужик мчался по переулку, в шестьдесят лет уже не бегают. Глупый я, конечно, вопрос задал двенадцатилетнему пацану. В его годы подростки могут определять возраст только своих сверстников либо тех, кто младше их, и то ориентируясь на рост. Жизненного опыта маловато.

Я еще раз поблагодарил мальчишек за оказанную помощь, распрощался с ними и вошел в спортзал.

После работы часа в четыре я отправился на Новокузнецкую с тем, чтобы пройти по маршруту грабителей, может, чего нового и узнаю. Я прошел мимо тянущейся вдоль тротуара сетки-рабицы с небольшой дыркой, сквозь которую вчера пролез Васька, расставшись со Славкой, но протискиваться в нее не стал, решил вначале обозреть окрестности с возвышенного места.

Глянув по сторонам и не заметив никого поблизости, я свернул в закуток и, разбежавшись, запрыгнул на один из мусорных контейнеров, стоящих у забора. Высокий забор оказался мне по грудь. Моему взору предстала картина не очень унылая, но и не очень веселая — обычный пейзаж городской окраины, на которую наступают многоэтажки, уничтожающие на своем пути частные дома.

Я не зря допытывался у Славки, а потом и у Васьки, в какую именно сторону побежали грабители, потому что за забором — распутье. Можно отправиться вправо — в лабиринты гаражей, прямо — мимо забора детского сада к рынку либо влево — между многоэтажных домов к мебельному магазину, куда бандиты вчера и проследовали.

То, что бандиты побежали именно к нему, было для меня неожиданностью. В той стороне широкий Волгоградский проспект, и затеряться на нем у них мало шансов. Было бы логичнее, если бы они побежали в безлюдные гаражи, а затем задними дворами ушли бы подальше от опасного места или рванули на рынок и растворились бы в толпе. Но бандитам было виднее, куда бежать. Что ж, отправлюсь по их следу.

Я перемахнул забор и скорым шагом направился по дороге, шедшей между домами.

Мебельный магазин стоял на пригорке у пересечения Волгоградского проспекта с дорогой, выходившей с квартала. Отдельным зданием мебельный магазин не был — обычная девятиэтажка с большой, приспособленной для торговли площадью на первом этаже. Но уж так повелось в нашем районе называть стоящее на проспекте здание мебельным магазином.

Я поднялся на пригорок, взбежал по высоким ступеням крыльца и вошел в большие стеклянные двери.

Кто не знает, что представляет собой современный мебельный магазин? Лабиринт из комнат и залов, забитых мебелью, со скучающими кое-где на креслах и диванах продавцами и сидящими за столиками с компьютерами серьезного вида менеджерами. Именно в таком магазине я и оказался.

— Уважаемые граждане! — сказал я громко, обращаясь к перечисленным выше работникам магазина, а заодно к слоняющемуся по нему десятку покупателей. — Вчера утром был ограблен Музей искусств. Из него похищены ценные картины. Слыхали?

Присутствующие в магазине люди притихли, не зная, как реагировать на появление типа, обращающегося к ним с глупым вопросом.

— Из полиции, что ли? — наконец догадался стоявший неподалеку от меня высокий кучерявый парень со смазливым лицом, одетый в черные брюки, белую рубашку и галстук.

Я посмотрел на него насмешливо.

— А ты думал, из санэпидемстанции?

Парень заткнулся. Больше желающих выяснять, какую именно организацию я представляю, в магазине не нашлось, и я, вновь повышая голос, продолжил:

— Примерно без пятнадцати девять грабители проходили мимо вашего магазина. Никто из вас случайно не видел в это время двоих мужчин в темных рубашках и черных джинсах? У них в руках были рулоны с похищенными холстами.

Менеджеры и продавцы недоуменно переглядывались между собой, а посетители с любопытством уставились на меня. Наконец худенькая стройная девица, сидевшая на диване, тоненьким голосом сказала:

— Нет, никто не видел!

— А все ли работники из тех, кто работал вчера, присутствуют сегодня в магазине?

Снова служащие мебельного магазина переглянулись, и та же девица произнесла:

— Все!

— Спасибо за правдивые и исчерпывающие ответы, уважаемые граждане! — кланяясь, произнес я. — Дай бог, чтобы в ваш магазин никогда не заглядывали ни воры, ни грабители.

Все находившиеся в магазине люди почему-то посмотрели на меня как на юродивого. Я не обиделся. На меня часто так люди смотрят. Повернулся и вышел за двери.

Волгоградский проспект под небольшим углом уходил вдаль к метро. Я направился в ту сторону и, заходя в учреждения и магазины, которых на проспекте было множество, стал задавать работникам и служащим вопросы, подобные тем, какие задавал в мебельном магазине. Но никто вчера утром не видел в окрестностях своих заведений двоих интересующих меня типов.

Обойдя несколько зданий, я вернулся к мебельному магазину и отправился в противоположную от него сторону проспекта. И тут почти сразу же удача улыбнулась мне. Во втором от мебельного магазине — им оказалась «Оптика» — гладенькая, чистенькая, хорошо сохранившаяся особа лет сорока в белом халате на мой традиционный вопрос: «А не видели ли вы вчера утром и т. д…» — будничным тоном заявила:

— Двоих парней в темных рубашках и черных джинсах?.. С картинами? Как же, видела.

По правде, я сегодня уже отчаялся получить положительные ответы на свои вопросы, поэтому слова женщины ошеломили меня.

— Вы уверены? — воскликнул я и подался от двери к сидевшей за прилавком женщине так резво, что чуть не сбил в центре магазина прозрачный шкафчик.

В «Оптике» было столько очков, что было бы просто удивительным, если бы одни из них не красовались на лице продавщицы. Но мне кажется, видела она превосходно, а очки носила для рекламы, ибо посмотрела на меня поверх оправы.

— С вами все в порядке?

— Да, конечно! — отмахнулся я. — Если можно, подробнее о тех двоих, и откуда вы знаете, что у них были картины?

Очки, видать, здорово мешали женщине, потому что она вообще сняла их и положила на прилавок. Без очков она выглядела лучше.

— Если бы не картины, то я, наверное, и не обратила бы внимание на парней.