был завален пол и почти вся мебель. Его друг не был столь сосредоточенным и целеустремленным, как он сам. В каком-то смысле он оставил ему Ари присматривать за ним и, если что, сообщать о его делах. Разве мог специальный агент не оставить себе бэкдор к доступу информации, которую транслировала Ари? Конечно, не мог, поэтому, при желании он всегда мог получить доступ к ее камерам и отчетам.

– Ну, рассказывай, что у тебя случилось? – все таки задал вопрос о самом главном его друг.

– Ну, что рассказывать-то. Устроился на работу в охрану элитного дома, через своего приятеля. Прошел обучение, вышел на работу. Там влюбился в девушку, потом пришла ее мамаша и сказала, чтобы я уволился. Я уволился. Все. Надо думать, что делать дальше. Ну, у меня еще есть денег достаточно много, думаю, что найду что-то за полгода.

– Так. Значит вот так просто, тебе сказали уволиться и ты уволился? Это ты? Который в институте до драки, зубами держался за свое место? Который с ректором поругался и доказывал ему, что ты не виноват? Тут ты просто сдался и все? Давай так. Ты расскажешь мне всю правду. Почему она пришла? Что было с ее дочкой у тебя? Так просто ничего не бывает. Даже если ты влюбился в нее, а она в тебя нет, так просто тебя бы не скинули. Может, какие то еще были за тобой проколы?

– Ох. Ну, был за три дня до этого один поцелуй. Он мог попасть на камеры, камеры могли увидеть, кто-то мог узнать. Но это не та причина. Думаю, ее разозлил тот факт, что ее дочка может со мной связаться. С дочкой вообще ничего не было, любил на расстоянии, также как я и делал это всегда. Ждал от нее какой-то отклик, взгляд. Что угодно. В общем, она то туда, то сюда, уже сейчас я предполагаю – просто игралась, не воспринимая меня вообще всерьез. Потом помаду увидела на рубашке, и ей стало неприятно. Как это? Ее «игрушка» с кем-то целуется и еще с ней заигрывает? Что-то рассказала своей маме, та тоже психанула. Как это ее ребенок контактирует с чернью, да еще всерьез воспринимает? Решила быстро меня удалить. Учитывая, что Настя меня не любила нисколько, бороться она не стала. Ей нужен был запасной вариант, который повышал ее самооценку. Воспринимала меня точно так же, как ее мамаша, но только она проще мамаши. Не придавала нашему знакомству и флирту значения. А потом, когда та решила меня выкинуть с работы, просто промолчала. Если вообще не сама ей подсказала, что таких, как я, тут быть не должно. Не знаю. В общем, простая такая Настя…

– Простота хуже воровства…

– Что-то такое, да. Если бы не рассказала ничего, дальше бы работал.

– Так, ну, хорошо, это одна половина истории. Я рад, мой друг, что ты стал уже более разумно все оценивать. Но мне все равно не ясно, почему ты так быстро сдался. Я был так рад, что у тебя появилось спокойствие. Конечно, были мысли, что ты опять в кого-то влюбишься, но я думал где то на стороне. Где-то в своем «кругу». Однако, зная тебя, даже влюбляясь в каких-то женщин не твоего статуса, ты же никогда им это не покажешь. А жизнь была спокойной, у тебя было все, что нужно. Почему ты так легко сдался? Нельзя было мамаше пояснить, что дочка не волнует? Что у тебя есть кто-то. Упрашивать не увольнять? Хоть что-то сказать в свою защиту? Я, почему спрашиваю. Ведь если бы ты хотя бы попытался выяснить точно в чем дело, защитить себя, ты бы не чувствовал себя тряпкой. У тебя было бы понимание, что ты сделал все, что было возможно, чтобы защитить свой образ жизни. Ты же не трус? Мы уже с тобой это проходили. А сейчас, ты сам не понимаешь, что произошло, значит, начнешь снова записывать себя в тряпки. Поэтому поясни все, что было дальше и как это было.

– Не боюсь и, наверное, ты прав, до сих пор мне не ясно, что я сдался. Ты знаешь, тут было что-то другое. Я как будто был парализован. Она что-то говорила, я мог только кивать. Страха не было, была какая то подавленность. Как будто она меня загипнотизировала что ли.

– Это как так?

– Ну так, я стою, понимаю, что надо отвечать, что так просто спускать такое хамство нельзя, но молчу. Сил нет отвечать ей. Хотелось только, чтобы она быстрее ушла и можно было лечь, отдохнуть. Да! Мыслей, что отвечать, особо не было. Все спуталось, я как будто забыл все слова, что мог использовать, не мог их подобрать. Не видел никаких решений. Отупел! Вот точно, отупел! Она так и сказала мне, кстати:… 20 лет, баран.

– 20 лет? Тебе же 32?

– Да странная женщина, сказала, что мне 20 лет, баран, еще что логика слабая, аналитика ничего, что меня кто-то обидел, памяти нет. Точно. Памяти нет, баран. Я подумал, что больная просто, ну несет какой-то бред, играет в бога.

– Богов не так много в нашем мире, чтобы так обращаться с людьми, надо быть очень влиятельной. Как ее зовут?

– Алла Витальевна Трофеева.

Лицо его друга передернуло, как будто он знал ту, чье имя назвал Саша.

– Ты что, ее знаешь?

– Не знаю лично, но фамилия знакомая, где-то я ее уже встречал…

– Я подскажу, в новостях, на обложках журналов и т. д. Эта дамочка известная, работает на производителей продуктов в корпорации…

– Нет, не там. Но не могу вспомнить, где именно.

Его друг ехал молча, его лицо стало мрачным. Ехать от аэропорта до квартиры Саши было около 2-х часов, и почти все остальное время он молчал. Он включил радио и не отвлекался от дороги весь путь. Саша не хотел спрашивать, почему тот замолчал. Его друг был очень мудрым и ему не надо было задавать вопросов, на которые он не хотел отвечать. Врать он не любил, а ускользать от ответов ненавидел. Саша знал, что он думает. И знал, что рано или поздно он все ему пояснит.

Подъехав к дому, Саша собрался попрощаться, но друг сказал:

– Я к тебе зайду. Посмотрю, не валяется ли снова у тебя на полу…

– Ничего не валяется, я буду только рад, – перебил его Саша.

Друзья поднялись на 15 этаж и Саша открыл дверь в свои апартаменты.

Ари сидела и смотрела на хозяина, опознав того кто с ним пришел, она сделала