Орда варваров наводнила Монпарнас, они движутся толпой по улице Боеси [Boétie] из кафе 14 округа, издавая грубые крики на германских и славянских наречиях... Их культура слишком молода! Когда они говорят о Пуссене, знают ли они мастера? Видели ли они когда-нибудь хоть одну картину Коро? Или прочли хоть одну поэму Лафонтена? Это пришлые народы [в оригинале — peuples d’ailleurs], которые ничего не знают об уважении к тому, что Ренуар назвал мягкостью французской школы — тактом, который является добродетелью нашего народа55.

В другой публикации 1931 года тот же Л. Воксель уподобил иммиграцию еврейских художников на Монпарнас «нашествию саранчи»56.

Рассмотрение вопроса о том, как эти художники при жизни находили свое место в среде музеев и галерей Франции, приводит к небезынтересным выводам. Точнее — и честнее — было бы сказать, что этого места они при жизни почти не находили. У Амедео Модильяни не было фактически ни одной прижизненной выставки, кроме экспозиции, открытой лишь несколько часов в галерее Берты Вейль. Первая персональная выставка Хаима Сутина состоялась в 1935 году в Чикаго, во Франции же она прошла только в 1945 году, после окончания Второй мировой войны, когда художника уже не было в живых, выставка же в парижском музее (а не в частной галерее) впервые прошла в «Оранжери» лишь в 1973 году57. Не намного лучше обстояли дела у остальных, за исключением, правда, более успешного Марка Шагала. За девяносто лет жизни и более чем шестьдесят лет творческой деятельности Пинхуса Кременя ни в одном французском музее не было организовано ни одной его персональной выставки, его картины экспонировались только в галереях, хотя и сравнительно часто: с 1919 по 1936 год в Париже были организованы девять экспозиций его работ, а затем последовал десятилетний перерыв58. При этом выставки Пинхуса Кременя проходили в небольших галереях, просуществовавших лишь считанные годы: в 1923 году — в галерее La Licorne [«Единорог»], в 1925 году — в галерее Champigny, в 1927 и 1931 годах — в галерее Ван Лир, в 1936 году — в галерее Gerbo. Архивы всех этих галерей никто не стремился сохранить, вследствие чего огромный пласт важной для истории искусства информации оказался безнадежно утрачен.

Жизнь тогдашнего Монпарнаса излишне романтизирована в фильмах и книгах, появившихся в последние десятилетия. Реалии были куда более грубыми. «Монпарнас — это квартал Парижа, где жили художники, — рассказывал проведший там много дней и ночей мыслитель Владимир Сергеевич Варшавский (1906–1978). — Здесь в нескольких открытых всю ночь кафе собирались и эти художники, и всякий сброд: праздные гуляки, натурщицы, проигравшиеся картежники, пьяницы, полусумасшедшие бродяги, наркоманы, проститутки, сутенеры. Монпарнас был одним из кругов парижского дна»59.

Впрочем, в первом варианте своей книги В. С. Варшавский находил у той жизни и положительные стороны:

На Монпарнассе художники-иностранцы, даже самые нищие, даже самого чудаковатого вида, имели свое определенное место. Здесь на них не смотрели с тем инстинктивным недоброжелательством, с каким обычно смотрят на чужих и чудаков. Наоборот, им покровительствовали: достопримечательность, привлекают туристов. Даже полиция их не трогала. Эта вольность «монпарно» распространялась и на русских художников. Звание художника делало их полноправными гражданами Монпарнасса, Парижа, человечества60.

Понятие «Парижская школа» ввел в обиход в 1925 году критик Андре Варно, уже имея в виду под этим термином преимущественно художников, не бывших уроженцами Франции61. Как отмечала Глэдис С. Фабр, «в начале прошлого века Париж заполонили художники-иностранцы, превратив французскую столицу в территорию кочевников и космополитов»62.

Еще отчетливее высказался академик Дмитрий Сарабьянов, отмечавший, что под этим именем оказались объединены художники, «приехавшие в Париж из других стран — в основном из Восточной Европы, в частности из тех стран, которые сначала принадлежали Российской империи, а позже Советскому Союзу. С самого начала в списки художников Парижской школы имена французов попадали редко — чаще всего, когда их нельзя было отделить от группы, которую образовали приезжие»63.

Ил. 17. Обложка книги Андре Варно «Колыбели молодой живописи. Парижская школа». Andre Warnod. Les Berceaux de la jeune peinture (Paris: Albin-Michel, 1925)

Социологически это совершенно уникальное явление — не местные «абсорбируют» иммигрантов, а, наоборот, иммигранты — местных, при этом для обозначения группы используется термин «Парижская», а не, скажем, «восточноевропейская», «русско-еврейская» или какая угодно еще школа, при том что подавляющее большинство художников, которых можно объединить под «зонтиком» этой так называемой «школы», никогда не существовавшей в качестве единой художественной группировки, по происхождению были именно евреями из России и Восточной Европы. Иными словами, название этой «школы», скорее, вводит в заблуждение: речь идет не о парижанах, а именно о преимущественно восточноевропейской еврейской художественной диаспоре, сложившейся незадолго до Первой мировой войны в столице Франции, по большей части — в районе Монпарнас. Представляется поэтому, что название «Парижская школа» неадекватно и должно быть если не пересмотрено, то как минимум уточнено.

При этом нельзя обойти вниманием тот факт, что трое из пяти самых знаменитых представителей «Парижской школы» не соответствуют и этим критериям: Амедео Модильяни родился в Италии и хоть и в еврейской, но сефардской семье, что не позволяет говорить об общности происхождения с Марком Шагалом, Хаимом Сутиным и многими другими уроженцами «черты оседлости»; родившийся в Малаге на юге Испании Пабло Пикассо евреем не был ни с какой стороны, как и родившийся в департаменте Нор недалеко от франко-бельгийской границы Анри Матисс. Не были евреями также относимые к «Парижской школе» родившийся в крестьянской семье в Румынии скульптор Константин Бранкузи (Брынкуши), уроженец Киева Александр Архипенко, уроженец Мадрида Хуан Грис, уроженцы Тифлиса (Тбилиси) Ладо Гудиашвили и Илья Зданевич, уроженец Эриванской (Ереванской) губернии Левон Буниатян (Леонардо Бенатов) и другие художники, а, скажем, Натан Грюнсвайг и Моисей Кислинг были евреями, но родились они в Кракове, тогда бывшем частью Австро-Венгрии, а не «черты оседлости» Российской империи; вдали от нее родился и еврей-сефард «князь Монпарнаса» Юлиус Мордехай Пинкас, взявший себе имя Жюль Паскин... В выставке, проведенной ГМИИ, из 59 художников евреями, родившимися в «черте оседлости», были чуть менее половины, и они составляли самую значительную этнонациональную группу участников «Парижской школы». Таким образом, речь идет о двойной аккультурации: с одной стороны, отдельных художников — уроженцев Франции, а с другой — некоторых художников, евреев и неевреев, прибывших в Париж из стран Западной и Центральной Европы, в творческой среде, сформированной преимущественно из евреев — выходцев из «черты оседлости».