Я пересёк двор в полной уверенности, что все это — затея Урсиллы, и что в тех комнатах, где правит Мудрая Женщина и где находится средоточие её Силы, мне придётся несладко. Но я уже был не маленький мальчик, которым можно помыкать и который боится ослушаться. В ту минуту я в полной мере ощутил себя хозяином своей судьбы и своей жизни.

Проходя мимо дверей Леди Элдрис и Тейни, я не услышал ни звука. Я поднялся в покои, где правила моя мать при поддержке Урсиллы. В комнате, куда завела меня служанка, не было ковров. Сквозь отворённые окна проникал дневной свет и вливался запах сена с полей, раскинувшихся внизу.

Но при этом обстановка поражала богатством. Кресло моей матери с высокой спинкой было завалено подушечками, и на спинку был накинут Плащ Рода, как и у Леди Элдрис. А на стенах вместо ковров висели пергаменты с нарисованными на них прекрасными птицами и животными, столь отличными от тех, что мне доводилось видеть воочию. Яркие краски подчёркивали их оперение, рога, клыки и прочее, заставляя рисунок переливаться на свету, словно драгоценные камни.

Моя мать сидела на кресле, держа на коленях палитру и кистью нанося на холст лёгкие мазки краски. Она не подняла головы при моём появлении и не удостоила меня словами приветствия.

Я давно привык к подобного рода встречам — до тех пор, пока Леди Героиз не нанесёт завершающий мазок, она не прервёт своего занятия. То, что она была совсем одна, удивило меня, так как я ожидал увидеть рядом с ней Урсиллу, но Мудрой Женщины в комнате не оказалось.

Леди Героиз нанесла последние два мазка и отложила палитру в сторону. Она изучающе посмотрела на меня.

— Ты — глупец! — наконец воскликнула моя мать.

К такого рода приветствиям я тоже привык, поэтому её слова не вызвали у меня чувства протеста, я испытывал лишь желание побыстрее перейти к делу и получить объяснение по поводу того, почему вдруг меня называют глупцом.

— Ты позволил им приручить себя, словно пса из своры Лорда, — холодно продолжала Леди Героиз. — Почему мой сын так недалёк умом, что не понимает, когда служит целям других… — она пожала плечами. — Что сделано, то сделано… но всё равно это можно поправить.

Я ждал. Моей матери всегда нравилось приближаться к основной теме разговора вот так, издалека. Когда я был ребёнком, такие маневры делали своё дело: чем дольше она не обвиняла меня в конкретном проступке, тем больше я начинал нервничать.

Теперь же, спустя столько лет, я научился скрывать свои чувства до тех пор, пока Леди Героиз не произносила главного.

— Леди Элдрис… — начала было она, но замолчала. Я давно знал, что между ней и её матерью не было любви и понимания, хотя, встречаясь, они сдерживались, вели себя пристойно и выступали в единстве, как того и требовали обычаи. Никто не оспаривал, что моя мать займёт место Леди Элдрис в качестве хозяйки, но никогда за все эти годы не замечал я ни намёка на то, что кто-то выступает против подобного положения дел. Казалось, что мать по доброй воле желает передать все заботы и обязанности хозяйки своей дочери.

— Ты попал в её сети, — решительно заявила Леди Героиз. — И если избавишься от её влияния сейчас… — она вновь замолчала. Потом, наконец, решилась выложить всё начистоту. — На пояс наложено проклятие…

Без сомнения, она верила в то, что говорила. Но я не сомневался и в том, что эту мысль подсказала ей Урсилла.

— Каким образом? — в первый раз заговорил я.

— Эта вещь принадлежит Расе Оборотней. Урсилла сразу поняла это, как только увидела пояс. Леди Элдрис тоже должна была знать, что в нём таится наше поражение. Но она узрела в нём возможность заполучить то, о чём давно мечтала.

— Для чего? — спросил я. Впервые за всю свою жизнь у меня появились собственные мысли и я был самим собой. Может быть, причина крылась в том, что я ощутил свободу?

— Чтобы сделать наследником Могхуса, — мать произнесла то, что уже давно служило причиной молчаливой, но упорной борьбы. — Она дала тебе эту проклятую вещь таким образом, чтобы ты не смог от неё отказаться, ибо знаешь, что это символ твоей помолвки с Тейни. И пояс начал действовать… Куда ты бегал сегодня ночью и в каком виде, Кетан? — она подалась вперёд, её глаза буквально сверлили меня.

— Я спал у речной запруды. И никуда не бегал. И я не из тех, кто меняет облик, моя Леди.

Вот результат работы Урсиллы! В ту минуту в моей памяти вдруг всплыло другое лицо — торговца. Что он там сказал при нашей странной встрече? «Чтобы правило им ваше самое жгучее желание, а не то, что налагают на вас другие. Это подарок вам — храните его».

Я спросил:

— Каким образом Леди Элдрис узнала, что её подарок обладает такой Силой?

На лице моей матери отразилось недоумение. Затем оно сменилось выражением неудовольствия.

— От торговца — от кого же ещё? Урсилла почуяла в нём Силу. Он один из тех, у кого есть власть над человеком. Раньше такие бродили среди людей, пытаясь влиять на них тем или иным способом. Урсилла прочитала по звёздам, что нас ждёт. Они расположились так, словно Кар До Прану вскоре выпадет полоса больших неприятностей.

— Вы говорите, что Леди Элдрис предпочитает Могхуса мне. Я это знаю. Но обычай есть обычай. Она не может не считаться с тем, что я ваш сын, а значит, являюсь наследником.

Говорил я осторожно, снова действуя как разведчик на вражеской территории, но здесь приходилось прятаться за словами, а не за естественными укрытиями.

— Глупец! — повторила мать, поднялась с кресла, схватила палитру и запустила ею в каменную стену так, что та разбилась вдребезги. Леди Героиз не обратила на это никакого внимания. — Меняющий облик всегда уязвим. Если только он не натренированный Оборотень, ему не подчиняются такого рода изменения. Он становится игрушкой неподвластных ему Сил. Ты думаешь, в Кар До Пране примут тебя, как Лорда, если узнают об этом? Такое уже случилось однажды. До Эраха Леди Элдрис родила наследника от другого отца. Он был наполовину Оборотнем, и когда это стало известно, и его мать, и все, кто жил в Башне, за этими стенами, изгнали его. Но ты даже не полукровка-оборотень. Если станешь носить этот проклятый пояс, ты уже не сможешь совладать с изменением облика. В какой-то миг ты человек — в другой уже животное! Ты думаешь, Тейни — да и вообще какая-нибудь девушка — выйдет за тебя замуж? Тебя выгонят из стен замка. И чем дольше ты будешь привязан к этой ужасной вещи, тем сильнее она будет тебя держать! Отдай её мне!

Леди Героиз властно протянула руку.

Она верила в то, что говорила. Но я-то нет. Для меня все её действия были всего лишь отражением козней Урсиллы. Я не мог забыть её взгляда, направленного на торговца, того, как двигались её пальцы, когда она хотела опутать его своими чарами. Я не любил Мудрую Женщину. И за последнее время мой страх перед ней сменился стойкой неприязнью.

— Всё это выдумки Урсиллы, — тихо сказал я.

Мать опустила руку, облизала пересохшие губы. Глаза её сузились, лицо утратило какое-либо выражение.