– Да, сэр. Э… есть еще одна проблемка, сэр, небольшой вопрос, если можно… кто такой Натт?

Думмингу показалось, что пауза была длиннее необходимого. Наконец Чудакулли произнес:

– Если не ошибаюсь…

– Он работает в свечном подвале, сэр.

– Откуда ты знаешь, Тупс?

– Я выплачиваю жалованье, сэр. Свечной служитель говорит, этот Натт как с неба свалился в один прекрасный день и напрямую заявил, что хочет работать за самую низкую плату.

– И?

– Больше мне ничего не известно, сэр. Я не знал бы и этого, если бы не расспросил Смимза. Смимз говорит, Натт смирный парень, но немного странный.

– Значит, здесь он придется ко двору, не так ли, Тупс? Более того, уже пришелся, насколько я понимаю.

– Да, сэр, с ним никаких проблем нет, но он, если не ошибаюсь, гоблин, а вы же знаете, что есть своего рода странная традиция – когда в Анк-Морпорке появляется первый представитель новой расы, он обычно начинает в Страже…

Чудакулли громко откашлялся.

– Основная проблема со Стражей, Тупс, заключается в том, что они задают слишком много вопросов. И давай не будем их к этому побуждать. – Он посмотрел на Думминга и, казалось, пришел к какому-то решению. – Тебя ждет блистательное будущее в Незримом Университете, Тупс.

– Да, сэр, – мрачно отозвался Думминг.

– В таком случае советую тебе выкинуть мистера Натта из головы.

– Прошу прощения, аркканцлер, но так же нельзя!

Чудакулли попятился, словно на него вдруг набросилась овца, до сих пор пребывавшая в состоянии глубокой комы. А Думминг продолжал – потому что если ты бросаешься с вершины утеса, остается надеяться лишь на то, что закон притяжения внезапно отменят.

– В Незримом Университете у меня двенадцать должностей, – сказал он. – Я занимаюсь бумажной работой и веду счета. Я делаю все, что требует хоть каких-нибудь усилий и ответственности! И я продолжаю это делать, даже несмотря на то, что в Коксфорде мне предложили должность казначея! И таксу! И я имею в виду не кривоногую собаку, а деньги за работу! Ну? Теперь-то. Вы. Готовы. Мне. Довериться? Что такого особенного в Натте?

– Этот подлец пытался тебя переманить? – уточнил Чудакулли. – Больней, чем быть укушенным змеей, иметь неблагодарного декана! Он что, ни перед чем не унизится? И сколько же…

– Я не спрашивал, – негромко ответил Думминг.

Вновь наступило молчание. Потом Чудакулли похлопал его по плечу.

– Проблема с мистером Наттом заключается в том, что его хотят убить.

– Кто?

Аркканцлер взглянул в глаза Думминга. Он пошевелил губами, прищурился, как человек, занятый сложными вычислениями, и наконец пожал плечами:

– Боюсь, что все.

– Пожалуйста, возьмите кусочек этого чудесного яблочного пирога, – предложил Натт.

– Но угостили-то тебя, – ухмыляясь, заметил Трев. – Мне ж, это, каюк придет, если я слопаю твой пирог.

– Но вы мой друг, мистер Трев, – настаивал Натт. – А поскольку это мой пирог, я сам вправе решать, как с ним поступить.

– Не, – Трев отмахнулся. – Зато у меня есть, знаешь ли, одно поручение, которое ты можешь выполнить. Потому что я, типа, добрый и понимающий босс, который не мешает тебе работать, сколько влезет.

– Слушаю, мистер Трев.

– Где-то, типа, в полдень придет Гленда. По правде говоря, она отсюда вообще почти не вылазит. Так вот, сходи к ней и спроси, как звать ту девчонку, которая была вечером на кухне.

– Ту, которая на вас накричала, мистер Трев?

– Ага.

– Я, конечно, охотно схожу, – сказал Натт, – но почему бы вам самому не спросить у мисс Гленды? Она вас гораздо лучше знает.

Трев снова ухмыльнулся.

– Ага. Знает. И поэтому ни фига не скажет. Я так думаю – а я, в общем, не дурак, – она не прочь узнать тебя поближе. В жизни не видал женщины, которая так жалела бы всяких бедолаг.

– О, во мне мало интересного, – заметил Натт.

Трев окинул его долгим оценивающим взглядом. Натт не отрываясь возился со свечой. Трев никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь настолько уходил в работу с головой. Те, кого судьба заносила в свечной подвал, всегда отличались некоторыми странностями, это было почти непременное условие, но маленькая темно-серая фигурка Натта казалась странной… наоборот.

– Знаешь, тебе надо чаще бывать на свежем воздухе, Гнутт, – сказал Трев.

– Сомневаюсь, что мне понравится, – сказал Натт. – И, пожалуйста, будьте так любезны, называйте меня Натт. Заранее благодарю.

– Ты, это, когда-нибудь видел футбол?

– Нет, мистер Трев.

– Тогда завтра я тебя возьму на матч. Я сам, конечно, не играю, зато ни одного матча не пропущу, ну, типа, будь моя воля, – сказал Трев. – Кстати, почти никаких острых предметов. Сезон скоро начнется, все, типа, готовятся.

– Это очень любезно с вашей стороны, но…

– Завтра в час, лады?

– Но на меня будут смотреть! – возразил Натт, в чьей голове звучал голос ее светлости, неизменно спокойный и ровный: «Не выделяйся. Сливайся с толпой».

– Не будут. Чесслово, – заявил Трев. – Я все улажу. Ну, типа, давай, лопай пирог, а я пошел.

Он вытащил из кармана куртки пустую жестянку, поддел ее ногой, подбросил в воздух, так что она завертелась и засверкала, как маленькое небесное тело, а потом пнул, и жестянка, слегка позвякивая, полетела в дальний угол, всего в паре футов над свечными чанами. Вопреки законам физики, она на глазах у восхищенного Натта зависла в воздухе в нескольких метрах от дальней стены, перевернулась и понеслась обратно, причем, казалось, еще быстрее, чем раньше.

Трев легко поймал ее и сунул обратно в карман.

– Как вы это проделываете, мистер Трев? – удивленно спросил Натт.

– Не знаю, типа, не задумывался никогда, – отвечал тот. – Всегда удивлялся, почему у других не получается. Главное ж, просто закрутить ее как следует. Это нетрудно. До завтра, лады? И не забудь узнать, как ее зовут.

Ехать омнибусом обычно ненамного быстрее, чем добираться пешком, но в случае с омнибусом пешком идешь не ты, и вдобавок там есть сиденья, крыша и охранник с топором. В общем и целом, в сырые и серые предутренние часы это вполне стоило двух пенсов. Гленда и Джульетта сидели рядом и мягко покачивались, погруженные в свои мысли. По крайней мере, Гленда. Джульетте хватило бы даже половинки мысли, чтобы погрузиться и уже не всплыть.

Но Гленда научилась распознавать, когда Джульетта собирается заговорить. Наверное, точно таким же образом моряк предчувствует, что ветер вот-вот переменится. Гленда считывала кое-какие маленькие сигналы, как будто мысли нужно было предварительно разогреть хорошенький маленький мозг Джульетты, прежде чем включить зажигание.