Внезапно стало тихо. Гости затаили дыхание: в зал торжественно вошла Блистательная в сопровождении двух знаменитых девадаси1 и дюжины танцовщиц в возрасте от шестнадцати до тридцати лет. Браслеты с колокольчиками позвякивали у девушек на лодыжках, на груди и на шее сверкали драгоценные ожерелья, однако никто не обращал на них внимания. Все взоры были устремлены на Хирал. У нее была осанка царицы, и сияла она, подобно вечно живущей богине. Длинная с перламутровым блеском коса лежала на правом бедре. В золотом венце, украшавшем ее лоб, тысячей огоньков сверкал огромный бриллиант. Этот несравненный камень, найденный в свое время в копях Гол–конды, подарила Хирал одна рани.

Блистательная едва заметно улыбнулась хозяину дома, чьи супруги смотрели на нее с ненавистью и ревностью, и прошла в ту часть помещения, которая была отведена для танцовщиц. Пол огромного зала для приемов был расчерчен мелом на прямоугольные секторы, в каждом из которых рас-

В переводе с санскрита «божья рабыня». Так называются девушки, получившие специальное воспитание и жившие в Индии при храмах. Они посвящали себя служению богам, их увеселению, главным образом танцами, также они были храмовыми проститутками.

І

полагались сидения и подушки, — по одному сектору для представителей каждой варны. Танцовщицы не принадлежали ни к одной из варн, поэтому могли общаться с кем хотели. Правда, это касалось только тех из них, кто добился известности и определенного положения в обществе. Хирал села, поджав ноги, на подушку из бело–сиреневого шелка. Перед подушкой был мелом же нарисован столик, расчерченный наподобие шахматной доски. Слуги расставляли блюда в предназначенные для них клетки. По внешним линиям этих условных столиков были установлены ароматические палочки. Не было ни бокалов, ни тарелок, ни другой фарфоровой посуды — только листья бутеи великолепной с приподнятыми краями, иногда скрепленными булавками. Изысканные яства, находившиеся на этих листьях, источали такой аромат, что у гостей потекли слюнки. Хирал насчитала шестьдесят четыре блюда. Обычно на праздничный стол подавали сорок восемь различных блюд, в основном вегетарианских.

Хозяин дома подал знак начинать трапезу — он поднес ко рту немного чатни из выдержанных в уксусе фруктов и овощей. Руки гостей одновременно потянулись к листьям–тарелкам. К белому рису были поданы разные соусы, с карри и с семенами мака… Молоко разлили в золотые кубки. Лепешки пури и паратха хрустели на зубах, а смазанные топленым маслом нан таяли на языке.

Хирал едва касалась этих царских кушаний. Как и остальные гости, она брала еду только правой рукой — чтобы не накликать появления демонов–ракшасов. Она думала о предстоящем танце и не хотела набивать живот.

В глубине зала, рядом с выходящими в сад окнами, соорудили просторные подмостки. Вокруг в оригинальных светильниках в виде семиголовых кобр, обвивавших многочисленные колонны, горели красные и зеленые свечи (они были установлены в разверстых змеиных пастях). Хирал рассматривала помещение, повторяя про себя последовательность движений. Она даже не прикоснулась к десерту Сотрапез-

ники же торопливо поедали деликатесы, изготовленные из сдобренного медом риса, гороховой муки, оливкового масла, чеснока и зерен граната. Это был самый важный момент трапезы: гости поглядывали друг на друга, опасаясь оказаться последним жующим за столом, потому как считалось, что последним проглотить кусок — к несчастью. Но сегодня злополучие не грозило никому из присутствующих — невероятно, но все гости перестали есть одновременно.

Хирал набрала в рот воды, прочитала про себя молитву и проглотила воду. То же сделали и гости, стараясь ни в коем случае не поперхнуться. Если бы кто–то кашлянул, это был бы верный знак, что дух–бхута овладел его горлом. Единственным способом прогнать внедрившегося в тело злого духа было немедленное очищение с помощью молитвы в храме.

Хирал чувствовала, как бхуты летают вокруг них. Эти злые духи — души умерших, чьи страсти и желания остались неудовлетворенными, — стремились во что бы то ни стало достичь желаемого, вселившись в тело ныне живущего. Много, много бхут было в этом доме. Они никогда не достигнут небесного царства Брахмы и не узнают блаженства вечной жизни…

Трапеза закончилась благополучно. Пришло время зрелищ. Музыканты заняли свои места. Настраивались щипковые инструменты — вины, готтувадьямы1, тамбуры2, маленькие и большие лютни. Музыкант с мридангой3 подтянул ремни на своем бочкообразном инструменте. Кроме того, здесь были и другие разновидности барабанов, глиняные горшки, кимвалы, гонги, колокольчики, кастаньеты и наполненные водой сосуды. Бамбуковая флейта, тростниковая дудочка и маленькая фисгармония вносили свой вклад в общую какофонию. Внезапно все инструменты зазвучали в унисон, и слушатели вздохнули с облегчением.

Сопровождавшие Хирал танцовщицы вышли на подмостки и замерли, вслушиваясь в первые аккорды мелодии, взятой из книги гимнов Сама–веда. Они в совершенстве владели мастерством передавать свои чувства и эмоции с помощью рук и теперь готовились раствориться в танце.

Танцовщицы в свете красных и зеленых свечей казались распустившимися цветками. Взгляды присутствующих мужчин неотрывно следили за их движениями. У многих от волнения пересохло в горле. Под шелковыми одеждами танцовщиц мужчины силились рассмотреть их тела. Через несколько часов они будут оспаривать их друг у друга, и для каждого найдется девушка по вкусу — худенькая и миниатюрная, либо гибкая и изящная, или же расцветшая в полной мере и познавшая науку Камы. Но пока им пришлось умерить свой пыл, поскольку это был всего лишь первый танец…

На время нескольких первых танцев Хирал удалилась в отведенную для нее комнату, чтобы довести до совершенства свою символическую красоту Перед зеркалом служанка помогла ей укрепить на затылке тяжелое ракоди1. Искуснейшая из храмовых танцовщиц сразу же ощутила в себе огромную силу. Ракоди позволяло отделить хорошее от плохого и уничтожить последнее с помощью жестов. К тому же это ракоди было уникальным — равного ему не нашлось бы во всей Индии. Стоило оно целое состояние: сто восемь крупных рубинов–кабошонов были закреплены в виде концентрических кругов на золотом вогнутом диске, в центре которого был изображен лебедь — птица, символизирующая чистоту.

Традиционное женское головное украшение.

— Теперь он точно по центру, — сказала прислужница, с восторгом глядя на Блистательную.

Хирал кивком выразила согласие. Она довольно долго смотрела на себя в зеркало, словно желая сохранить в памяти свой образ девадаси, которой она скоро перестанет быть.

— Я хорошо служила богу, — сказала она едва слышно, отстраняясь от зеркала.

Издалека донесся призывающий ее удар гонга. Восторженные почитатели ожидали Блистательную.

Похожая на богиню, она вошла в душный зал.

И стала танцевать.

Истек магический час. Безупречно гармоничные движения Хирал, танцующей нритту1, ни на мгновение не нарушили ритм, задаваемый музыкой и барабанами. Это было только начало, подготовка тела к настоящему танцу, но зрители этого не знали. Она танцевала на пределе своих возможностей, используя все три составляющих ангики абхинайи: ангу, то есть голову, руки, грудь, бока, талию и ступни; пратьянгу — плечи, предплечья, спину, живот, бедра, голени, запястья, локти и колени; упангу — глаза, брови, глазные яблоки, щеки, нос, рот, зубы, губы, язык, подбородок и лицо.