Выйдя на последнем этаже, мужчина уверенно свернул в торец коридора и вызвал второй лифт. Егор безропотно втиснулся в узкую кабину и после нового подъема оказался прямо на крыше.

Припекало здесь здорово, и плащ, несмотря на тугой свистящий ветер, мгновенно нагрелся. Открытая площадка была обнесена двойным ограждением, но Егор как метеоролог знал: ночью сюда соваться не стоит. Один резкий порыв – и либо полет с четырехсот метров, либо перелом позвоночника о те же перила.

Типчик обошел лифтовую будку кругом и что-то крикнул. Егор, не разобрав, ускорил шаг и увидел, что на противоположной стороне крыши стоит вертолет. Корпус машины был сделан из зеркального пластика и слепил почище, чем солнце. Жмурясь, Егор добежал до вертолета и запрыгнул в косую треугольную дверцу. Сопровождающий кивнул ему на широкое кресло и показал пилоту большой палец.

Площадка с сигнальными стрелками оторвалась и провалилась вниз. Жилая башня превратилась в сосну без кроны и смешалась с лесом таких же точно зданий – длинных цилиндрических обрубков серого цвета. В километре к северу этот частокол резко обрывался в пегую степь. Сквозь голубую дымку можно было различить соседний поселок – маленький, как камешек на дороге.

Пролетев город по диагонали, пилот посадил машину аккурат между четырех стрелок. Сопровождающий, придерживая капюшон, вылез наружу и достал карманный КИБ. Возле вертолетной площадки распахнулся люк.

Егор проделал примерно тот же путь, что и дома, но в обратном порядке: на служебном лифте до сто двенадцатого этажа, потом на общем до первого, и снова в лифт – кажется, опять служебный.

Кабина из черного стекла была явно одноместной, похожей на душевую, и типчик пропустил Егора вперед. Он не попрощался, но Егор сообразил, что дальше пойдет сам.

Створка закрылась, но привычного толчка не последовало. Егор нервно переминался и не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Возможно, его просвечивали на предмет оружия и всего такого, возможно – тот, кто управляет этим лифтом, куда-то отлучился. Ни кнопок, ни переговорного устройства в кабине не было. Егор решил сосчитать до двадцати и постучать.

На счете «тринадцать» о нем все-таки вспомнили. Задняя стена отошла в сторону, и Егор удивленно посмотрел через плечо. Он мог поклясться, что, войдя в кабину, встал лицом к двери и никуда не поворачивался.

Все эти грошовые чудеса его немного раздражали. Если работодатели хотели пустить пыль в глаза, то они выбрали неверную тактику. Лучше бы дали аванс, а вертолеты, манипуляции с телесетью и прочий антураж можно было оставить для впечатлительных девиц.

Сумрачный коридор, примыкавший к лифту, был настолько низким, что Егор едва не касался потолка. Здесь было хорошее охлаждение и всего одна дверь – обыкновенная, с простой пластмассовой ручкой. За ней находился квадратный кабинет без окон, загроможденный столами, КИБами, пачками мятой бумаги и висевшими где ни попадя пестрыми жгутами кабелей. Это сильно смахивало на редакцию университетского издания, с которым Егор сотрудничал в юности. Здесь пахло честным энтузиазмом и символической зарплатой. Работать задаром Егор был не настроен. Две с половиной тысячи – это не в месяц, это в год, с тоской понял он. Зря тащился.

– У нас принято здороваться, – произнес мужской голос из-за неряшливой кипы газет. То, что на Близнеце еще печатают газеты, для Егора было новостью.

– Здрасьте, – сказал он. – Где бы мне Сергея?..

– Я Сергей. – Мужчина поднял голову и, что-то прошептав самому себе, вновь уткнулся в настольный монитор. – Сейчас, присядьте.

Егор придвинул к себе стул и, переложив взлохмаченные листы на какой-то металлический ящик, сел.

Мужчина продолжал бубнить, изредка притрагиваясь к клавиатуре. Это был, безусловно, Сергей. Плотный, даже тучный, со смоляными усиками и дрожащими пунцовыми щеками, он мог бы сойти за близнеца того Сергея, что связывался с Егором накануне. Черты лица совпадали, но воспринимались совершенно по-разному. Тот, требовательный, нетерпимый, с колючим прищуром и сжатыми в полоску губами, выглядел на твердый сороковник. Этот, рассеянный, какой-то измученный, казался Егору ровесником.

– Да, – неизвестно к чему воскликнул Сергей. – Если б вы, Соловьев, все делали вовремя, то не отвлекали бы ни меня, ни себя.

– Я наверно, пойду, – сказал Егор. Очередная метаморфоза двуликого Сергея врасплох его уже не застала. – Полагаю, две с половиной тысячи в месяц – это недоразумение. Я вас неправильно понял.

– Конечно! У вас что, уши не в порядке? Или динамики неисправны? Две с половиной в месяц! Ха-ха!

– До свидания, – сказал Егор, поднимаясь.

– Видели молодого человека, что вас сюда доставил? Это Голенко. Степан Голенко, он у нас курьер. Я думаю, работать за две с половиной в месяц даже он не стал бы.

– А… как же тогда? – Замер Егор.

– В неделю. Две с половиной – это в неделю, Соловьев. Мойте уши или купите новые динамики.

– Пожалуй, – брякнул он, опускаясь обратно. – Сколько же это в месяц?

– С арифметикой у вас тоже беда, – заключил Сергей.

– По образованию-то я…

– Знаю, знаю. Мы навели справки.

Сергей оглядел свой стол и выудил откуда-то несколько распечаток.

– Та-ак, – критически протянул он. – Городские соревнования, детские конкурсы… Над этим пусть бабушки умиляются. Что у нас тут еще? Особые отметки школьных психологов. Так, уже ближе… Зачисление в университет, прекрасно. Все в протоколе. Все эти охи-ахи экзаменационной комиссии. Все тут. Ага, с первого курса на третий. Еще лучше…

Сергей говорил все тише и невнятней, пока окончательно не перешел на куриный клекот. Егор ничего не понимал. Какие конкурсы? Какой третий курс? То, что зачитывал Сергей, было не про него, не про Егора Соловьева. Ясно, что Соловьевых на Восточном материке целая армия, может, и на Западном несколько штук найдется, но обратилась-то фирма к нему…

Ошиблись, чуть не застонал Егор. Они ошиблись. И эта работа, эта замечательная работа, которую он уже полюбил, достанется другому Соловьеву – с Востока или, может, с Запада, но не ему.

– Соловьев! – Неожиданно громко сказал Сергей. – Ну что ж. Вы нас устраиваете. Снимайте свой несчастный плащ, бросьте вон туда, и принимайтесь-ка за дело.

– Да, но я до сих пор не осведомлен, в какой области мне предстоит…

– В вашей. В вашей области, Соловьев.

Более идиотской ситуации Егор не знал.

– Э-э… у меня их много, областей. Я специалист широкого профиля. Очень широкого. Вы, наконец, скажете, о чем идет речь?

– Нам требуется классный аналитик. С чистым восприятием и оригинальными подходами. Область исследований не ограничена: природные явления, городские новости, процессы в массовом сознании. А также сны, слухи, автомобильные аварии, спортивные достижения – все, что нас окружает. Можно сказать, весь мир. Вот так, Соловьев. Не шокировал?