Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну хватит, – наконец оборвал он Нинку. – Что ты предлагаешь?
На секунду девочка смешалась.
– Нужно рассказать маме, – неуверенно сказала она.
– Вот еще, – буркнул Леша. – Разбежался. У меня и дома никого нет.
– Ах так, – тут же вспыхнула Нинка, – ну тогда я сама пойду! К себе!
– Ну и иди! Изменщица!
Девочка обернулась, пальцы ее сами собой сжались в кулачки. Костяшки пальцев побелели.
– Я про себя расскажу! Скажу, что это я сама! А ты сиди здесь, сиди! Трус!!
Нинка прошла метров десять, когда сзади ее нагнал Лешка. Сердито сопя и не глядя на подругу, пошел рядом.
Возле двери Нининой квартиры решимость детей куда-то испарилась. Только страх оказаться трусом друг перед дружкой не позволил им убежать. Наконец Лешка шмыгнул носом и, подпрыгнув, позвонил. Нинкина мама появилась перед детьми в кухонном фартуке – жарила котлеты.
Едва войдя в дом, Нинка заревела во весь голос и бухнулась на колени. Она помнила, что так сделал отец, когда однажды пропадал где-то три дня. Мама тогда его долго ругала, но потом простила. Лешка крепился, но совсем сдержать слез не смог, они капали из часто моргающих глаз.
Сбиваясь и пытаясь взвалить все на себя одного, дети взахлеб, наперебой поведали тете Маше о своем жутком преступлении. Сначала женщина слушала их с улыбкой, потом подбежала к окну, убедилась, что Юля сидит на скамейке, выключила плиту, схватила детей за руки и побежала во двор.
Юля почувствовала, что все внутри холодеет и куда-то проваливается, когда перед ней остановилась соседка отца Маша вместе с плачущими детьми.
– Ну, говорите, – грозно приказала Маша, дернув их за руки.
– Я за то, что он, – завыл Лешка, – меня вчера Бегемотихе выдаал!
– Мы не думали, что он так сильно потеряется, – всхлипывая, вторила Нинка.
Юля переводила взгляд с Лешки на Нинку, ничего не понимала, но чувствовала, что подтверждаются ее худшие подозрения.
– А ну цыц! – вдруг приказала Маша.
Дети разом замолчали. Быстро и толково женщина объяснила Юле, что натворили сорванцы.
– Они Афанасьевичу бумажку, ну, что ты ему даешь, с адресом и именем, подменили.
– Какое же имя вы написали!? – испуганно вскочила Юля.
– Иванов… Иван Иванович, – Лешку наконец прорвало, и он тоже заревел.
– Боже мой! А адрес!?
– Пятницкая, а дом не помню!
Через десять минут к дому подъехал милицейский УАЗ.
– Сейчас собаку пустим, – сказал невысокий плотный сержант, выслушав женщин. – Так вернее будет.
Давно вскипел и остыл чайник, о нем забыли, кипяток так и не был налит в кружки. Паша вспоминал еще и еще. Надя ахала, отрицательно мотала головой, но несколько раз ему удалось пробудить в ней искру воспоминания.
– Да, да, – тогда радостно кричала Надя, – я помню, помню, это Витька Воскобойников. Ты с ним подрался, чуть нос не сломал, мне все девчонки завидовали, тобой восхищались.
– Чего же вы меня тогда на собрании чихвостили? – удивился он. – Зинка, ты и Марьянка.
– Паша, ну чихвостили мы тебя как пионерки, а восхищались как девчонки.
– А что, девчонки и пионерки разные люди? – покачал он головой.
– Погоди, – вдруг встала Надя, – Грозный чегой-то расшумелся.
Она подошла к двери, выглянула во двор. В сумраке позднего вечера не сразу разглядела людей у забора.
– Пойдем мы на Пятницкую, гражданочка, – убеждал кого-то молодой мужской голос. – Проверим это место и пойдем.
Надя прикрикнула на Грозного и подошла ближе. Теперь она увидела, что это милиционер и женщина лет тридцати.
– Добрый вечер, – поздоровалась Надя.
– Добрый, – откликнулся милиционер, прикрывая глаза ладонью от слепящей лампочки. – У вас часом посетителя нет?
– Павел Афанасьевич Гостьев, – взволнованно сказала женщина, стоявшая рядом, и приложила руку к груди.
– Он же Иванов Иван Иванович, – добавил милиционер.
– Паша? Есть, – тихо ответила Надя и обернулась.
А он уже и сам вышел из домика. Вдохнул прохладный вечерний воздух, подошел к воротам. Женщина ахнула:
– Папа, мы тебя уже с собакой ищем, где ты пропал?
– Да вот, к Наде зашел, – ничуть не смущаясь, спокойно сказал он. – Мы с ней в одном классе учились. Ты извини… дочка, не заметил, как время пролетело. Сейчас я пиджак принесу.
Павел Афанасьевич вошел в дом, а Надя почувствовала себя виноватой перед этой женщиной, которая, конечно же, волновалась.
– И верно, заговорились мы, – извиняющимся тоном сказала она. – Как стали молодость вспоминать, о времени забыли.
– Что же он мог вспомнить? – горько спросила Юля.
Надя подняла удивленные глаза.
– У Паши великолепная память, он ничего не забыл, – сказала она.
– Папа!? – оторопела Юля.
– Да, представьте себе, хотя столько лет прошло.
Право на смерть
– Войдите!
Голос прозвучал сухо и громко, как и должен был звучать голос начальника, который вправе что-то решать. Питер вошел. Комната была просторной и светлой. Широкое окно, широкий стол, светлые стены. За столом высокий худощавый человек в военной форме. Крючковатый нос и пронзительные глаза придавали ему сходство с хищной птицей.
– Питер Лейм?
– Да.
– Причины, побудившие обратиться к нашей программе?
Питер досадливо поморщился:
– В заявлении я все указал.
Человек молчал, и Питер понял, что придется говорить.
– Я три раза провалил вступительные экзамены в институт. Работа курьера меня угнетает. Родители умерли, родственников
нет. Кроме того, две недели назад меня оставила девушка.
– Вы пробовали обратиться к врачу?
– Я три месяца посещал психолога.
– Понятно, – человек за столом поджал губы. – Что ж, Питер, меня зовут Джеймс Смоллест. Ваши мотивы убедительны, вы приняты. Условия вам известны?
– Да. Нет победы – нет права.
– Какой вид спорта вы предпочитаете?
– В детстве я играл в футбол, и мне казалось…
– Принято, футбол. Вам повезло, у нас не хватает одного человека, вратаря. Завтра состоится матч с местной командой Кроманьонцы. Все, советую лечь рано.
Пожилой солдат провел Питера в узкую камеру с узким окном. Кроме жесткой пластиковой кровати в камере ничего не было. Питер лег не раздеваясь. Что ж, он сделал свой выбор, подал прошение на самоубийство. Если завтра его команда выиграет матч у местных футболистов, ему обеспечат легкий безболезненный уход из жизни. Хорошо было людям сто лет назад: снотворное продавалось в аптеках, в квартирах был газ, а ножи делались из стали. Сейчас остался один реальный способ уйти из жизни – с моста вниз головой, брр. И если они проиграют… нет, Питер сжал кулаки, за право умереть он будет драться, хватит, он устал влачить это жалкое существование…
Проснулся он от громкого прерывистого сигнала. Вскочил и первые секунды не мог понять, где он. Потом вспомнил, отбросил одеяло, открыл дверь. По коридору уже бежали рысцой люди в