– Ну… сначала угоди мне, прекрасная Бетти. Зови «господином».

Она словно опять очутилась в лифте, только с перерезанным кабелем. И отправилась в головокружительный полет, как на американских горках, где на каждом повороте подстерегает очередной ужас. Вот оно. Игра. Она сумеет сыграть или просто отдаст ему деньги и смоется.

НИКОГДА!!

– Да, господин, – прошептала она, потому что, кажется, потеряла голос.

Он сжал ее лицо нежными ладонями и заглянул в глаза, раздевая пристальным, напряженным взглядом. Все еще полностью одетая, она ощущала себя более чем голой, потому что все надежды и страхи были выставлены напоказ.

И тут он поцеловал ее сначала нежно, потом крепче. Восторгаясь ролью рабыни, она не отвечала на поцелуй. Губы оставались неподвижными, податливыми, пассивными, пока он насиловал ее своими губами и языком, пробуя на вкус мягкую внутренность рта, покоряя, наполняя поцелуем до краев.

– Прекрасно, – рассеянно сказал он, отстраняясь. – Очень хорошо.

Провел большим пальцем по ее лицу, сунул в рот, как соску.

– Соси.

Она повиновалась.

Свободной рукой он скользнул по ее телу: груди, талии и бедру, и грубо задрав юбку, стиснул ягодицу и стал мять, как тесто, впиваясь пальцами. Сунул пальцы в расщелину между ягодицами и стал растирать небольшую дырочку. Большой палец оказался в углу ее рта. Лиззи охнула, тяжело дыша.

– Такая аппетитная маленькая шлюшка, – прошептал он, прижимаясь к ней твердой плотью и продолжая массировать анус сквозь трусики. – Грязная плутовка. Тебе это нравится, верно?

Он продолжал ощупывать ее, втискивая палец глубже.

– Бьюсь об заклад, тебе бы понравился мой молодчик в попке, верно? Или затычка? Пробка! Большая толстая черная пробка?

Жар лучами расходился в каждую клеточку тела. Черт бы все побрал, она потеет, несмотря на дорогой дезодорант! Перед глазами, как в убыстренной съемке, мелькали кадры: вот она стоит на коленях, на пестром покрывале кровати, подняв густо смазанную попу, а Джон безжалостно вталкивается в ее задний проход. При одной этой мысли у нее ослабели коленки. Лиззи покачнулась.

– Отвечай!

Он вынул палец из ее рта.

– Да… да…. понравилось бы… очень…

– Молодчик или пробка?

– И то и другое, если пожелаете, господин.

Он рассмеялся, счастливо, почти мальчишеским смехом.

– Превосходный ответ, дорогая.

Он поцеловал ее снова, на этот раз более нежно.

– Мы это сделаем… поиграем во все игры. Может, не сегодня вечером. Но скоро.

Он снова стал терзать ее губы губами, жестоко и безжалостно, продолжая исследовать ее анус.

– Прелестная девочка, – заметил он, наконец, отпустив ее. Отстранил и снова стал оглядывать. Подол юбки опустился.

– И костюм прелестный.

Он мимолетно коснулся ее груди.

– Думаю, пока тебе не стоит раздеваться.

Она покорно ждала. Он взял стакан, сделал маленький глоток и снова отставил.

– Не поставишь этот стул на середину комнаты? – попросил он, кивнув на очень простой деревянный стул с жесткой спинкой, которого Лиззи раньше не замечала. Был ли он здесь прошлой ночью? Вряд ли. Скорее всего, Джон потребовал его специально, с каким-то коварным замыслом.

Она поставила стул посреди комнаты, в нескольких футах от кровати.

– А теперь сядь, пожалуйста.

Немного дрожа, Лиззи уселась и положила руки на бедра. Джон встал перед ней, глядя вниз. Она старалась держать глаза почтительно опущенными, но не могла не уставиться на его вздутую ширинку.

– Скверная, скверная девчонка… ты не должна смотреть туда. И пока что ничего не получишь, хотя я знаю, что ты уже вся промокла.

Так и было. И дело не только в том, что она вспотела. Новые, дорогие трусики уже промокли насквозь. Нет никакой необходимости изображать желание. И смазка совсем не нужна.

– Сиди смирно. Опусти глаза. Не подглядывай.

Он отошел к комоду и открыл ящик. Лиззи сгорала от любопытства. Что он вынимает оттуда?

Но ей удалось не поднять глаза. Зато она подсмотрела сквозь ресницы, как он раскладывает на постели несколько предметов. Что-то вроде шелковых шарфов, плотных, из тех, что носят мужчины, и, кажется, галстуки.

Значит, ее свяжут? Что же, она этого ожидала.

Небрежно волоча за собой шарф, он встал сзади, молча завел ее руки за спину стула и связал шарфом. Не слишком туго, не больно, но в этой позе ее грудь вздымалась, натягивая ткань блузки и жакета. Когда Джон отходил, она тяжело дышала. Оказалось, что он принес еще один шарф, которым завязал ей глаза. Шарф оказался черным и толстым. Теперь она ничего не видела. Джон поправил шарф, заодно пригладив ей волосы.

Что сейчас? Что сейчас?

Она услышала его шаги. И почти угадала мысли, вернее, направление мыслей. Он что-то замышлял. Строил планы.

Он совсем близко.

Сильные руки оперлись о ее бедра, и она вдруг поняла, что он стоит перед ней на коленях. Но ведь так не может быть! Он не должен стоять на коленях! Ведь он здесь господин!

Но тут она поняла, что он задумал. За мгновение до того, как он задрал ей юбку, коротко бросив «но»!

Она поняла и приподнялась с сиденья, чтобы он мог поднять подол и сзади. До самой талии. Далее он просунул пальцы в ее трусики и резко, едва не ободрав ей кожу, содрал их и, судя по тому, что перед ее лицом пронесся резкий поток воздуха, отбросил их в сторону.

– Грандиозно!

Он снова отошел за шарфами и привязал ее ноги к ножкам стула, так что промежность оказалась на виду, а попа и «киска» были прижаты к сиденью.

«О, Боже, о, Боже, о, Боже»…

Ощущение нереальности окутало ее, а вместе с ним – бессилие и невероятное возбуждение. Она словно вновь стала очень молодой, на пороге сексуальной инициации, впервые готовая идти до конца. Ее сердце оглушительно колотилось. Ей почти хотелось плакать. Но от счастья. Только от счастья.

– Хорошенькая, как картинка, – громко объявил Джон. Она чувствовала, что он по-прежнему очень близко, сидит перед ней на корточках и, наверное, пристально смотрит на кустик волос.

Несколько моментов в комнате царило абсолютное молчание, если не считать звуков их дыхания, быстрого и неровного.

Кончик пальца скользнул по завиткам промежности, разделил складки «киски» и легонько коснулся вершинки клитора. Ее бедра дернулись, подавшись вперед, но он внезапно отнял руку и, кажется, выпрямился.

– Думаю, теперь самое время принять душ, – объявил он, отходя. – Веди себя хорошо, пока меня не будет, ладно?