Крис тихонько вздохнул. Началось. Он спиной чувствовал, когда наступает время подобных вопросов, и ненавидел его.

Не хочешь остановиться, Крис? Не пора ли присмотреть тихую гавань, в которой можно отдохнуть, оглянуться на пройденный путь, свить гнездышко и начать выводить… кого? Цыплят? Гусят? Крысят?

Давай, я буду твоей половинкой, Крис? Мы построим дом, а потом семью, или наоборот, но главное — давай жить вместе.

Крис тихо произнес:

— Нет. Я никогда не хотел остановиться. Это не приходило мне в голову. Лиза! Я такой… вечный странник. Ты ведь всегда это знала.

— Я знала, но, может быть…

— Послушай, я вырос в большом доме. Полно народу, соседи заходят пропустить рождественский стаканчик, перед домом большой сад, в котором каждый из членов семьи отвечает за какой-нибудь куст или грядку… Все знают все про всех. Все держатся друг за друга. Вся жизнь спланирована на десять лет вперед. Именно тогда я и понял, что это — не для меня.

Это было жестоко, но необходимо. Лиза работала в большой телекомпании, была одной из ведущих новостных программ, ее ценили, но в душе — в душе она мечтала только об одной карьере: домохозяйки. Маленький домик, садик, муж, трое детей, собаки, тихие вечера в кругу семьи. Крис понял это давно, именно с тех пор и поселилось в нем желание как можно скорее развязать этот узел. Мечта Лизы была мила и достойна всяческого уважения, но такой дом не мог бы стать ЕГО домом.

Крис медленно застегнул шелковую рубашку бирюзового цвета. Лиза произнесла вяло и безжизненно:

— Красивый цвет…

Он знал, что она так не думает. Изысканная, тонкая натура, Лиза никогда не понимала его пристрастия к цветному шелку, к ярким расцветкам. А Крис не мог представить без них жизни. Белые сорочки хороши в офисе, более того, там они только и хороши. Но как прожить без яркой охры, изумрудной зелени, густого шафрана? Цвета солнца и зелени, цвета джунглей, цвета жары…

Бирюза неба Индии, бирюза океана. Этот цвет всегда волновал его, заставлял вспоминать о дальней стране, где прошло его детство. Крис иногда думал, что нынешнее его состояние сродни тому, что испытывает тропическая птица, которую перевезли в какой-нибудь зоопарк в северной стране. Она прыгает по блекло-зеленым веткам, ежится от холода под жиденькими лучами тусклого и чужого солнца и не понимает, куда исчезли все яркие краски.

И люди ему казались блеклыми и какими-то плоскими, словно движущиеся картинки.

В этом мире он может быть только одиночкой, и Лизе придется с этим смириться.

Лиза как раз предпринимала мужественную попытку сделать это.

— Все нормально, Крис. Давай не будем об этом. Как новая девушка? Ты ее уже видел?

Крис усмехнулся.

— О да! Она — первоклассная красотка с потрясающими ногами, у нее все под контролем, к тому же я успел ей нахамить, так что она от души меня ненавидит.

— Ты уверен, что именно это поможет вам сработаться?

— По крайней мере, она в меня точно не влюбится.

Он сказал и прикусил язык. Именно так у них с Лизой все и началось. До телевидения она пыталась работать в пиаровской компании, попала к Крису и довольно быстро влюбилась в него. Он ответил взаимностью. Странно, но тогда его совершенно не раздражало, что эти большие голубые глаза с собачьей преданностью провожают каждое его движение, а на милом личике постоянно расцветает улыбка, едва он посмотрит в ее сторону. Крис смешался, Лиза отвела глаза.

— Прости, я сморозил…

— Нет, нет, все нормально.

Крис в отчаянии посмотрел в зеркало. Поникшая девушка в голубом кимоно, а над ней смуглый и бесстрастный молодой раджа в бирюзовом шелке…

Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись…

Она судорожно вздохнула и быстро произнесла, стараясь не замечать, как он украдкой пытается посмотреть на часы:

— Тебе пора идти, иначе попадешь в пробку.

— Ты чудо, а не женщина. Все понимаешь.

— Да. Я знаю.

Лиза проводила его до дверей молча. Только когда он уже взялся за ручку, она вдруг осторожно тронула его за плечо.

— Крис…

— Да, дорогая?

— Спасибо тебе.

— За что, Лиза?

— Ты безукоризненно вежлив. Твои манеры безупречны. Я ведь вовсе не твоя дорогая, и пришло время сказать об этом вслух.

Крис едва набрался храбрости посмотреть Лизе в глаза. Милое личико было бледным, но решительным, в голубых глазах стояла безбрежная тоска, но Лиза не плакала и ни о чем не просила. Он был благодарен ей за это. И восхищался ею.

— Ты так считаешь?

— Знаешь, это глупо, наверное, но… я дала себе самой обещание сегодня ночью. Если ты встанешь и посмотришь на часы, я порву с тобой. Ты посмотрел. Теперь моя очередь.

— Лиза… Прости.

— Не надо. Просто все кончилось.

— Я не об этом. Прости, что причинил тебе боль.

— Нет, Крис, не надо. Это не только боль, это и счастье. Было. Я могла бы любить тебя вечно, да только ты меня к себе не подпускаешь. Возможно, ты прав. Возможно, ты просто не можешь любить. В любом случае это конец. Я встречу кого-нибудь. Не сейчас, позднее. Ты понимаешь, о чем я?

— Да. Понимаю.

— Но я больше не хочу терзаться и терзать тебя. Я хочу быть свободной. Мне нужна свобода, чтобы завязать другие отношения. Те, которые не принесут боли, хотя, возможно, не принесут и такого счастья.

— Мы можем остаться друзьями?

— Наверное. Но некоторое время нам не надо видеться.

Это Криса удивило и даже задело. Сейчас Лиза была сильной. Это было непривычно и неожиданно.

— Хорошо. Как скажешь. Позвони мне, когда захочешь увидеться. Выпьем по бокалу вина…

Она грустно улыбнулась.

— Конечно.

Неожиданно Крис почувствовал, как в нем закипает гнев, но Лиза приложила холодные пальчики к его губам.

— Не надо. Молчи, Крис Лэнгтон. Ты хорошо знаешь себя, ты знаешь и меня. Не оскорбляй нас обоих ложью.

Крис молча наклонился и поцеловал ее дрожащие губы. Странно неловким и холодным вышел этот поцелуй, хотя всего несколько часов назад они занимались любовью.

— Я надеюсь, ты найдешь то, что тебе нужно.

— Я и тебе этого желаю, принц. Оставайся принцем, хотя не всем удается это пережить.

Она закрыла дверь, не дождавшись, пока он выйдет за ворота.

Крис шел и злился, неизвестно, на что.

Он любил одиночество. Любил лес. Любил заунывную индийскую музыку и фуги Баха. Любил книги.

Большинство его девушек ненавидели либо одно, либо все сразу. Он не шел у них на поводу, никогда в жизни не шел.