– Какой смысл ее красть? Без пин-кода и пароля это простойкусок пластика!

Внезапно меня осенило:

– Мы попали в руки к грабителям!

– Чушь, сидим в подвале, в Чечне.

– Нет, нет, нас обманули, обвели вокруг пальца, завезлисюда, чтобы отнять деньги и телефоны.

Арапова покрутила пальцем у виска.

– Ку-ку! Очнись! Слишком масштабная операция ради копеечнойвыгоды. Снотворное, поездка…

– А твой джип? Он же остался брошенным на дороге, –настаивал я.

Вдруг послышался лязг, дверь распахнулась, на пороге появилсятощий, гибкий парень в джинсах и серой толстовке, лицо его было прикрытовязаным шлемом.

– Очнулись? – спросил он странным, слишком высокимголосом с сильным акцентом.

– Да, – живо отозвалась Марина, – где Костя?

– Будет тебе Костя-Шмостя, карточку привезла?

– Она в украденном вами портмоне.

– Мы ничего не воруем!

– У меня тоже пропали вещи, – некстати влез я.

Юноша издал горловой звук.

– Вах! Их просто убрали.

– Верните сумочку, – велела Марина.

Парень обернулся и крикнул что-то на своем языке.

Ему кто-то ответил из темноты, и в руках парня волшебнымобразом возник пластиковый пакет. Чеченец швырнул его в нашу сторону.

– Берите, нам, воинам Аллаха, чужого не надо.

Марина встала, подняла кулек, вытащила оттуда сумку иззмеиной кожи и суровым голосом спросила:

– Где Костя?

– Пошли, – велел чеченец.

По крутой лестнице мы выбрались наверх, и я невольновздрогнул. Во дворе, который со всех сторон окружает сплошной бетонный забор,нет ни деревца, ни травинки. Впереди виден старый дом из красного кирпича, одноиз его окон открыто, на подоконнике стоит радиоприемник, из него льется тихаямузыка, по бокам – железные ставни, на которых чья-то неумелая рука нарисовалаорнамент, отдаленно напоминающий виноградные листья. В центре двора находитсялавочка, на ней сидят двое: мужчина с лицом, закрытым черным шлемом, и… Костя.

– Котик! – закричала Марина, кидаясь к сыну.

– Мама, – всхлипнул тот.

Чеченцы молча смотрели, как она судорожно обнимает сына. Явнезапно осел прямо на землю, от свежего воздуха дурнота не прошла, а страннымобразом усилилась. С неба сыпалась колкая белая крупа, потом резко подул ветер,тучи унесло, засияло солнце, низко висящее над оградой.

– Хватит, – рявкнул мужчина на лавочке, – давайкарточку!

Марина вытащила из сумочки конверт.

– Вот.

– Пин говори и пароль.

– При всех орать? – прищурилась Арапова. – Может,громкоговоритель дадите? А то вдруг соседи не услышат.

Я поразился храбрости той, которую считал куклой Барби.Впрочем, одобрить поведение Марины никак нельзя. Похитителей не следует злить,не дай бог они взбеленятся и пристрелят нас. Наверное, последняя мысльотпечаталась на моем лбу, потому что Марина неожиданно усмехнулась.

– Крысы боятся огня, – сказала она, – нас, Ваня,не тронут, пока я цифры не сообщу. Убивать не станут, какой смысл? Без кода ипароля карточку можно выкинуть.

Юноша в черном шлеме кашлянул, мужчина на лавочке пнул Костюногой.

– Гордая, да? – ехидно осведомился он.

– Уж не такая, как ваши бабы, – не сдала позицийАрапова.

– А-а-а, – протянул чеченец, – ну-ну.

Потом он встал, схватил Костю за волосы и в одно мгновениешвырнул его на землю.

– Мама, – слабо пискнул парень.

Марина кинулась к сыну, но тут же замерла на месте. Чеченецуспел вытащить пистолет и приставить его к голове Кости.

– Значит, так, – размеренно сказал он, – гордыхучить надо, Аллах не велит заноситься, нельзя ставить себя над другими. Деньгилично мне не нужны, ни копейки из них не возьму, они на борьбу предназначены.Ну пропадет твоя карточка, и что? Из другого места средства придут. А тебе загордость наказание, прощайся с сыном.

Марина посерела, Костино лицо окаменело, он попытался что-тосказать, но не сумел раскрыть рта. Я бросился к чеченцу.

– Бога ради, сжальтесь.

– Плохо быть гордой.

– Она от переживаний глупость сморозила, от страха.

Чеченец пнул Костю ногой, тот закричал, Марина продолжаластоять на месте.

– Видишь, – обратился ко мне мучитель, – не правты, плохая она мать.

– Просто замечательная, – заголосил я, словно базарнаяторговка, расхваливающая товар, – великолепная, умная, она вдова. Муж унее погиб, сын только и остался. Не убивайте его, умоляю.

Чеченец засмеялся.

– На колени становись и проси.

Я рухнул, словно подкошенный, на землю.

– Отпустите Костю.

Первый раз в своей жизни я стоял перед кем-то на коленях. Яне церковный человек, у меня нет особого смирения и опыта земных поклонов, также, как все, я подвержен греху гордыни, но сейчас был готов на что угодно, лишьбы не присутствовать при казни.

Понимаю, как упаду в ваших глазах, когда узнаете правду:мне, естественно, было жаль Костю, но еще больше я жалел себя. Если сейчасмерзавец выстрелит, голова несчастного парня разлетится на куски, меня потомвсю оставшуюся жизнь будет мучить бессонница и преследовать картина кровавойрасправы.

– Хорошо, – кивнул чеченец, – считай, ты его почтиотпросил, теперь пусть она на колени станет. Ну, живо!

Марина медленно опустилась около меня.

– Проси, – велел чеченец.

– Мать голоса от стресса лишилась, – быстро встряля, – давайте я за двоих молить стану.

– Значит, она онемела?

– Да, да.

– Тогда пусть мне ботинок поцелует, – улыбнулся во весьрот бандит.

Продолжая мерзко ухмыляться, он выставил вперед левую ногу,обутую в грязную кроссовку. Во дворе стало тихо-тихо, я почувствовал, что дикозамерз. Холод пробрался под куртку, колени, стоявшие на земле, совсемзаледенели.

– Ну? – издевательски напомнил бандит. – Ты сынаполучить хочешь? Я жду.