— Я расскажу все, что знаю, об Эйдриане и его родителях.

— И о том, чего ты так сильно опасаешься, — добавил владыка док'алфар.

Джуравиль кивнул.

— Также мы расскажем тебе о путешествии на юг по Дороге Беззвездной Ночи, о том, как наткнулись на логово дракона Аграделеуса и что случилось в степях к югу от гор, — вмешалась в разговор Каззира, но, посмотрев на Джуравиля, поняла, что такая перспектива ее друга отнюдь не радует. — И еще кое о чем, что, возможно, повлияет на твое решение отпустить Белли'мара Джуравиля вместе со мной и другими нашими собратьями.

Крылатый эльф сразу же понял ход ее мыслей. Что же, это имеет смысл. Каззира хочет использовать их любовь и плод этой любви, будущего ребенка, в качестве средства воздействия на короля, с целью подтолкнуть его к переговорам между тол'алфар и док'алфар.

— Да, — согласился Джуравиль, — нам есть о чем тебе рассказать. Но пока мы будем говорить, будь добр, пошли лазутчиков, пусть постараются разузнать как можно больше о короле Эйдриане и о том, что творится у людей.

— Каких людей, Белли'мар Джуравиль? — спросил король Элтирааз. — Тех, которые на востоке, или тех, что обитают на юге?

Эльфа, до этого момента не намеревавшегося просить короля разузнать, как идут дела у Бринн Дариель, этот вопрос заставил задуматься. Ведь если королем действительно стал тот Эйдриан, которого он знал, последствия могут коснуться не только Хонсе-Бира.

— Возможно, и тех и других, — ответил он. — Но в первую очередь я должен узнать о переменах в восточном королевстве.

Он так и не добрался до Огненных гор и Обители Облаков, монастыря тайного ордена мистиков Джеста Ту. Астамир покинул Дариан-Дариалл весной с намерением вернуться в свой монастырь, расположенный далеко на юге. Ему было о чем рассказать братьям-мистикам, учитывая важнейшие события, в результате которых ситуация в Тогае и Бехрене значительно изменилась и непосредственным участником которых был он сам. Сейчас в лице Бринн Дариель Джеста Ту имели в тогайских степях верного друга, а Бехрен охватила смута — следовательно, Обитель Облаков могла рассчитывать на долгие годы мира и процветания.

Однако именно разразившиеся в Бехрене беспорядки заставили Астамира свернуть с пути. Еще в городе Прада, теперь снова вернувшемся под власть Бехрена, пройдя меньше половины расстояния до Огненных гор, Астамир услышал разговоры о войне. Теперь, когда верховный правитель Чезру не держал более страну железной хваткой, все южное побережье Бехрена полыхало огнем междоусобиц и старая вражда между правителями тамошних провинций, ятолом Периданом и ятолом Де Хамманом, разгорелась с новой силой. Вообще-то этого следовало ожидать, и все же мистика охватила тревога. Однако этим слухи не ограничивались: было ясно, что разгорается новый, гораздо более опасный конфликт.

По-видимому, ятол Авру Изы, жестокий, крайне воинственно настроенный Гайсан Бардох, собирал под свои знамена большое войско. Он с самого начала возражал против перемирия между Тогаем и Бехреном — точнее говоря, между Бринн и ятолом Маду Вааданом, выступающим от лица крупнейшего бехренского города Хасинты. Ятол Бардох принял это перемирие с большой горечью и сожалением, и все участники переговоров в Дариан-Дариалле сходились на том, что в дальнейшем от него можно ждать серьезных неприятностей.

Слухи как раз и подтверждали эти опасения. Если Бардох действительно собирает большую армию, значит, он в самое ближайшее время намеревается пойти на Хасинту, самое сердце Бехрена, что, безусловно, скажется на судьбе и Джеста Ту, и Бринн, и ее народа, тогайру. Это будет вызов со стороны ятола Гайсана Бардоха ятолу Маду Ваадану, который, как глава Хасинты, согласно догматам ятолов, стал преемником почившего — а точнее сказать, убиенного, чему сам Астамир был свидетелем, — правителя Чезру.

Бардох ненавидел Джеста Ту, но более всех на свете он ненавидел Бринн Дариель, известную под именем Тогайского Дракона. Борясь за свободу Тогая, она захватила его родной город Авру Иза и не единожды выставила ятола, мягко говоря, не совсем здравомыслящим человеком. Астамир не сомневался, что, если Гайсан Бардох победит в этой борьбе и добьется контроля над Хасинтой, его подруге в Дариан-Дариалле вскоре снова придется вступить на тропу войны — и на этот раз с врагом, полным решимости погубить ее.

Мистик чувствовал себя обязанным сообщить Бринн о новой опасности, чтобы она могла решить, не стоит ли ей во главе воинов тогайру вступить в борьбу еще до того, как судьба Хасинты будет решена. В конце концов ей удалось убедить ятола Маду Ваадана заключить с ней договор, по которому она будет править в Дариане, упирая именно на опасность, угрожающую ему со стороны Бардоха. Если город будет возглавлять не она, говорила Бринн, то Бардох, конечно, подчинит его себе, что усилит его позиции среди верхушки бехренской знати. И когда она символически переименовала захваченный ею город в Дариан-Дариалл, то сделала это с намерением, чтобы тот служил в дальнейшем связующим звеном между двумя народами.

Захватив власть в Бехрене, ятол Бардох сможет без труда перейти по этому мосту с огромной армией за спиной.

Пересекая оазис Дадах к западу от Хасинты, мистик Джеста Ту, в традиционном широком коричневом одеянии своего ордена, подпоясанном удивительным поясом, переливающимся всеми цветами радуги, то и дело ловил на себе любопытные взгляды. На протяжении столетий правления жрецов-ятолов очень немногие Джеста Ту осмеливались не таясь разгуливать по Бехрену, и сейчас он имел возможность оценить реакцию людей на свою одежду, а заодно и значимость недавних перемен.

В этот день в оазисе не было солдат, что казалось удивительным, поскольку сейчас, когда закончились бои, многие из них возвращались домой, а оазис был тем местом, где идущие через пустыню делали остановку.

Астамиру попадались на глаза лишь караваны торговцев, сгрудившиеся вокруг водоема.

— Добрый день, — приветствовал он коновала, осматривающего ногу захромавшего коня.

Тот посмотрел на мистика, и челюсть у него отвисла, несмотря на все усилия сохранить самообладание.

— Эта… Ты, что ли, тот человек, который заключил мир? — спросил коновал с акцентом, по которому Астамир узнал в нем уроженца Косиниды, южной провинции Бехрена.

— Я действительно приветствую установившийся мир, — ответил мистик с легким поклоном.

— Ну так теперь твоему миру крышка! — с усмешкой воскликнул коновал.

Астамир оглянулся, но по-прежнему перед ним были лишь караваны и мирный, слегка подернутый рябью водоем.

— Что-то я не вижу армий, занимающих позицию для сражения.

— Пока не видишь, но очень скоро они здесь появятся, — заверил коновал. — Этот ятол Бардох, он страшно зол. Многие солдаты возвращаются в Хасинту, но еще больше остаются в этих краях. А когда они пойдут туда, то под знаменем ятола Бардоха. Он хочет занять место ятола Ваадана. Хорошего от всего этого не жди, так я считаю.