* * *

Франсуа Бейль родился 5 марта 1779 года в родительском имении — поместье Англар в Оверни. Поместье располагалось близ Бийома, на полпути к вершине холма. С террасы, обращенной на запад, открывался вид на горизонт, который тянулся от гор Санси, часто покрытых снегом, до таинственной горной цепи Дом севернее. Франсуа обожал созерцать этот пейзаж, особенно по вечерам, когда из-за налетавшего с запада ветра на небе принимались играть синеватые отблески.

Семья Бейлей принадлежала к числу тех, кого в этих местах, где долгое время хранили верность французской короне, называли благородными буржуа. Мать Франсуа происходила из Монбуасье, одной из старейших овернских семей. Его отец, Жан, был юристом, точнее законоведом. Он заседал в высшем податном суде, затем в овернском парламенте, то есть служил монархии, однако, читая Монтескье и Дидро (хотя и корил последнего за «безверие»), проникся реформаторскими идеями. Разочарованный неудачей, постигшей Собрание нотаблей, он принял участие в работе Генеральных штатов. Затем, будучи пламенным сторонником Учредительного собрания, оказался в числе членов первого Совета департамента Пюи-де-Дом, где занимал должность вице-президента.

В то время дети Жана Бейля — сын Франсуа и две дочери, Анжелика и Люси, — наслаждались счастливым детством на лоне сельской природы в Англаре. Раз в месяц Франсуа составлял компанию матери, когда та в небольшой коляске отправлялась в Клермон за покупками. Он гордился тем, что она поручала ему присматривать за лошадью, если задерживалась в примерочной. Когда ему исполнилось девять лет, его поместили в коллеж в Бийоме, где он изучал латынь и математику. Через два года он поступил в военное училище в Эффиа, по рекомендации дяди, служившего в чине полковника в королевской армии. Сестер его тогда же приняли в пансионат в Сен-Сире.

Революция нарушила размеренное течение их жизни. После провозглашения республики и казни короля Жан Бейль решил эмигрировать, чувствуя угрозу со стороны тех, кого он называл «одержимыми», поскольку был воспитан Кутоном, которого знал с детства, ибо мать Жана жила с ним по соседству в деревне Орсе. Чтобы защитить семью, он отправил жену с тремя детьми на ферму в Бурбонне, где никто не стал бы их искать, сам же пересек границу и обосновался в Пьемонте.

В течение двух лет Франсуа вел жизнь селянина, заботясь о дойных коровах и катаясь верхом на имевшейся в хозяйстве лошади. Слухи о «Великом терроре» затихли, не успев начаться, хотя в Мулене участились аресты. Франсуа был спокоен, зная, что отец его в безопасности, хотя и не имел возможности получать от него известия, пока не грянул Термидор, воспринятый всей страной с облегчением.

Пятнадцатилетний Франсуа тотчас решил продолжить военную карьеру. Армия стала республиканской и служила теперь нации, однако военные учебные заведения сохранили организацию, существовавшую при старом режиме. Бейлю удалось поступить в кавалерийскую школу и окончить ее в чине младшего лейтенанта в 1798 году.

Он был свидетелем восхождения Наполеона на вершину власти, от консула до императора. Он мечтал о том, чтобы служить ему. Храбрость, проявленная во время кампаний, в которых ему посчастливилось не получить ранений, способствовала быстрому продвижению Франсуа по службе: в 1810 году, в возрасте тридцати одного года, он стал полковником 3-го гвардейского конно-егерского полка, чей мундир носил сам император.

В русской кампании он прошел вместе с армией весь долгий путь, однако разделил судьбу гвардии и ни разу не участвовал в сражении. Он посвятил себя поискам крова и фуража, уходу за лошадьми в неблагоприятных для них окружающих условиях.

В ходе московской битвы его полк стоял на участке, откуда он ничего не видел, только слышал ужасающую канонаду. В два часа пополудни он получил приказ выдвигаться вперед. Егеря сели по коням, Бейль в сопровождении двух подполковников поскакал впереди полка. Оказавшись на возвышенности, он увидел небывалое зрелище. На покрытом зеленой растительностью небольшом пространстве кипел ожесточенный бой. Император сосредоточил основные силы по центру, напротив укрепленного редута русских. Сам он расположился на невысоком пригорке метрах в трехстах от Бейля, откуда наблюдал за сражением в подзорную трубу. В окружении императора Бейль разглядел двух маршалов, Бертье и Нея, и денщика, который подавал императору питье. Непрестанно сновавшие туда-сюда гонцы доставляли генералам письменные приказы Наполеона.

Франсуа ждал записки с приказом об атаке. Он полагал, что в качестве цели ему укажут русский редут, окутанный дымом от оглушительных взрывов. С помощью подзорной трубы Бейль мог различить, что там идетлростная рукопашная схватка. Он прикидывал про себя, как будет атаковать. Передний край редута казался ему слишком крутым, чтобы по нему могли взобраться лошади. Вероятно, лучше было обогнуть его справа, где он увидел более пологий откос. Один из гонцов отделился от толпы и направился в сторону егерского полка. Бейль привстал на стременах и узнал Анатоля де Монтескью, который остановился, подняв коня на дыбы.

— Император решил не вводить в бой гвардию! — прокричал он. — Оставайся на месте.

Затем он вновь поскакал галопом, повторяя приказ генералам гвардии, чьи полки стояли в резерве на южной оконечности поля боя.

Так Франсуа Бейлю не довелось сразиться под Москвой. Он испытывал разочарование, пока его эскадрон обеспечивал безопасность императора во время странного шествия от Бородино до Москвы. «Но лишь до этого момента», — подумал он.

Он дождался, не шелохнувшись, пока польская кавалерия скроется за горизонтом, оставив за собой облако серой пыли, указывавшее, в каком направлении она удалилась.

И внезапно почувствовал себя одиноким в огромной Москве.

* * *

Генерал Бейль в сопровождении своего немногочисленного эскорта вновь направился к центру города. Он пустил лошадь шагом и, склонив голову, принялся размышлять о том странном положении, в котором оказался.

Ему подумалось, что он остался в городе один и никто впредь не отдаст ему приказа. Его небольшой отряд хорошо укомплектован надежными подразделениями и храбрыми людьми, однако вокруг него в окрестностях Москвы несколько десятков тысяч русских солдат и казаков, которые ждут лишь приказа, чтобы обрушиться на них. Учитывая это, казалось странным, что Великая армия покинула город без единого выстрела.

Подняв голову, Франсуа Бейль увидел, что проезжает через квартал с красивыми зданиями. Их фасады украшали колонны и фронтоны, а подступы к ним перекрывали высокие железные ограды, увенчанные золочеными наконечниками. На некоторых домах виднелись черные отметины, оставленные пожарами. Единственным звуком, отражавшимся от стен домов на практически пустынных улицах, был стук копыт их собственных лошадей.

Чуть ли не на каждом перекрестке в отдалении им попадались сгорбленные фигуры, завернутые в куски серой материи и тотчас исчезавшие. Поджигатели это или просто горожане, прятавшиеся, когда все покидали город, задавался вопросом Франсуа Бейль. Думать об этом не имело особого смысла, ибо фигуры исчезали из поля зрения раньше, чем к ним удавалось приблизиться, а заходить в дома было бы слишком рискованно.