В Коптосе готовились к торжеству.

В благодарность за услугу, оказанную правителю гиксосов, градоправителю разрешили устроить праздник Мина, хотя традиционный ритуал подвергся значительным изменениям: участникам процессии запретили нести изображения древних царей. Ведь в Египте не было истинных фараонов, кроме Апопи.

Тити во всем подчинился завоевателям и был доволен, что положил конец бессмысленной войне, несущей лишь смерть и муки тысячам египтян. Градоправитель давно смирился с тем, что гиксосы — полновластные хозяева Коптоса и всех его окрестностей, и что сила и власть — на их стороне. Тити хитрил, вел двойную игру. Ему даже удалось добиться некоторых привилегий, поэтому его друзьям и близким не так уж плохо жилось при гиксосах. Нужно было только избавиться от замшелых предрассудков и подладиться к правителю Апопи.

Вот и старинный праздник в честь бога плодородия, священный и в то же время земной, с его легкой руки из магического действа превратится и в прославление Апопи, благодетеля Египта, и в обычное народное гулянье.

Население Фив тоже могло жить тихо-мирно, если бы не эта безрассудная Яххотеп и не ее слабоумный муженек. Великое счастье, что Секненра убит, а жалкие остатки повстанческой армии разлагаются в Кусах.

Правда, царица и одна натворила бы много бед. Тити принимал ее у себя в Коптосе несколько лет тому назад и отлично понимал, что она пойдет до конца. Упрямица. Не хотела взглянуть правде в глаза. Еще немного, и южные номы подверглись бы по ее милости чудовищной расправе.

Но градоправитель Тити спас Коптос. Он подослал к Яххотеп лучшего своего помощника, чтобы тот ее отравил. И теперь он герой, весь Египет его прославляет. Смерть царицы означает конец войне. Отныне мир воцарится повсюду. Эту радостную весть он сообщит жителям Коптоса, приумножив их ликование по случаю долгожданного праздника.

— Все ли готово? — спросил он у подошедшего управляющего.

— Все готово, но гиксосы требуют, чтобы их стражники оцепили праздничную процессию.

— Они правы. Я тоже не потерплю никаких безобразий, нарушающих общее веселье.

Тут приблизился начальник стражи, ставленник гиксосов, сириец с тупым и грубым лицом. Тити с подобострастной поспешностью приветствовал его.

— При малейшем беспорядке я жестоко накажу всех виновных. Большую часть прикажу казнить, — объявил он.

— Беспорядков не будет. Поверь, обитатели Коптоса вполне благоразумны и благонадежны. Они мирно повеселятся, прославляя правителя Апопи, милостиво разрешившего им возродить праздник Мина.

Жрецы вынесли из храма на диво огромную и величественную статую бога плодородия, обернутую в белое полотно, — белый цвет символизировал возрождение к вечной жизни. Мин, «телец своей матери», «податель урожаев», несокрушимо воздвигнутый фаллос, благословлял непрерывное размножение живых существ и прорастание зерна.

Торговцы, караванщики, рудокопы, неутомимые искатели сокровищ молились ему с истовым рвением. Ведь только Мину были открыты все недра земли, только ему покорялась пустыня. В короне, увенчанной двумя перьями, он воздевал одну руку вверх, а в другой держал плеть о трех хвостах, напоминавших о трех царствах: подземном, земном и небесном. Его магическим жестом втайне приветствовали друг друга строители храмов. Бесстрашные путешественники и торговцы испрашивали у Мина удачи, поскольку пользовались его особым покровительством.

Вслед за носилками со статуей вели красивейшего белоснежного быка с солнечным диском, прикрепленным между рогов. По традиции рядом с быком должна была идти сама царица, как бы смиряя необузданную силу животного и благословляя его оплодотворяющую мощь. Но законную царицу Египта отравили. И вообще Апопи запретил женщинам участвовать в священнодействиях.

С помощью канатов и рычагов воздвигли столб Мина. Началось состязание в ловкости. Кто провор нее и быстрее всех вскарабкается наверх, доберется до желанных разнообразных даров? Многие падали, ушибались, но синяки и ссадины никого не смущали.

— У вас в Коптосе слишком много храмов, — заявил начальник стражи. — Правитель полагает, что одного вам будет вполне достаточно. В остальных мы поселим наших воинов и разместим склады оружия.

Градоправителю оставалось только поддакивать. Тити знал, что Апопи ненавидит древние египетские культы. Он только что добился расположения правителя гиксосов и не хотел потерять его.

— Ты уверен, что царица мертва? — спросил сириец.

— Совершенно уверен. Моего слугу, отравившего Яххотеп, казнили. Фивы погружены в траур. Вскоре все мятежники сложат оружие. Царица была душой восстания, его вдохновительницей. Без нее у бунтарей не хватит ни мужества, ни воли к продолжению борьбы. К тому же я отлично знаю своих соотечественников. Египтяне сочтут, что боги покарали царицу, поскольку ее замысел был нечестивым. Мне кажется, мы со своей стороны должны укрепить это мнение в народе.

— Я лично позабочусь об этом.

В Коптосе в день праздника были открыты всего два питейных дома. Здесь продавали прескверное пиво, но за неимением иного приходилось довольствоваться и этим. Стража пристально следила, чтобы гуляки не устроили бесчинств. Любого, кому выпитое ударило в голову и развязало язык, немедленно хватали и волокли в темницу. Правитель не терпел беспорядков на улицах и не простил бы попустительства пьяницам. А госпожа Аберия только радовалась, если умножалось число обреченных сгнить в зловонных топях Шарухена.

— Что за гнусное пойло! — возмущался Афганец.

— Урезанная по мерке гиксосов процессия не лучше, — заметил в ответ Усач.

— Это не праздник, а сплошной обман. Они у меня поплатятся!

— Зовем хозяина?

— Нет, презренный трус и так еле жив от страха. Хочу наказать негодяя поважней. Того вот стражника, например.

Усач лениво приблизился к стражнику.

— Знаешь, приятель, нам с другом вовсе не понравился ваш праздник. Процессия жалкая, пиво скверное, компания никудышная. Что, не привык к таким речам, не нравится?

Растерявшийся было представитель власти мигом опомнился.

— Вы оба пьяны! А ну, пошли со мной, и не рассуждать!

— Нет, мы никуда не пойдем. Нам нельзя.

— Поговори еще!

— Мой друг сказал правду, — подхватил Афганец. — Нам нельзя уходить отсюда. Мы не затем пришли, чтоб повеселиться. Не затем, чтоб сидеть под стражей. И мы вовсе не пьяны.

— Да кто ты такой, чтобы мне возражать!

— Кто я такой? Разведчик повстанческой армии. И намерен убить стражника-гиксоса, а потом запалить этот грязный питейный дом и тем подать сигнал к наступлению.

Завидев дым, воины Яххотеп, уже проникшие в город и смешавшиеся с толпой, бросились на гиксосов. Они быстро разделались с противником, поскольку напали внезапно и к тому же, благодаря наставлениям Усача и Афганца, прекрасно владели всеми приемами рукопашной.