В этом же докладе Балинов недвусмысленно ответил и на вопрос о том, чью сторону примут казаки- самостийники в случае, тогда еще гипотетической, войны Германии с Советским Союзом: «Казаки-националисты давно на эти вопросы имеют свой ответ: всегда и при всех случаях быть с теми, кто против Коминтерна, против большевиков, против марксизма, идти единым фронтом с угнетенными народами, в братском союзе с ними добиваться освобождения и возрождения казачества…»[41] Основными союзниками, помимо будущего агрессора, самостийники объявили украинцев и кавказских горцев, поскольку Украину и Северный Кавказ предполагалось целиком включить в состав будущей «Казакии».

Большая часть казачьей, да и русской эмиграции критически относилась к политическим взглядам самостийников. Известный русский эмигрант Д.И. Мейснер вспоминал (применительно к казачьей эмиграции 30-х годов в Чехословакии): «Среди богатых и зажиточных в прошлом казаков, а таких в эмиграции было особенно много, распространялось представление о том, что будь они подальше от Москвы, посвободнее от нее как русского центра, они обошлись бы без большевизма, а следовательно, не должны были бы стать эмигрантами. Некоторые из них, надо прямо сказать, не без лукавого участия иностранцев отрицали даже самую принадлежность казачества, в том числе и донского, к русскому народу и извергали на Россию ушаты грязи. Некоторые „поповы“, „стариковы“, „быкадоровы“, „колесовы“ и носители других подобных фамилий вдруг, к всеобщему недоумению и изумлению, оказывались совсем не русскими. На многочисленных публичных выступлениях они на чистейшем русском языке, да другого они отродясь и не знали, объясняли, что Дон и Кубань совсем не Россия, и что только „большевистское насилие“ держит эти области в ее составе. Впрочем, эти крайние самостийники были среди казачества меньшинством»[42].

Укрепление советской власти, принятие новой экономической политики (НЭПа) стали причинами, которые способствовали тому, что многие казаки приняли решение вернуться на родину Так, из 30 тысяч донских казаков, оказавшихся в эмиграции, на Дон вернулась почти половина. Многие из оставшихся покинули Болгарию и расселились по странам Европы и Америки. После переезда во Францию Донского атамана Богаевского, а затем Кубанского и Терского Войсковых атаманов В.Г. Науменко и Г.А. Вдовенко в Париже возобновились заседания «Объединенного совета Дона, Кубани и Терека». Однако жизнь распорядилась так, что казаки все больше рассеивались по континентам в поисках лучшей жизни, и сохранять связь атаманам со своими казачьими объединениями становилось все труднее. Таким образом, мы видим, что судьба казачества, оказавшегося в эмиграции, оказалась довольно трагичной. Многие умерли в эмиграции, не выдержав разлуки с родиной, тягот и лишений жизни на чужбине. Не менее трети казаков, преимущественно рядовых, в конце двадцатых годов вернулись в СССР, где их, как правило, ждали коллективизация и окончательное расказачивание. Оставшееся же в эмиграции казачество, раскиданное по всей Европе, пыталось сохранить верность своим традициям и лелеяло надежду на то, что рано или поздно ненавистный коммунистический режим в России падет и они смогут вернуться в родные края.

30-е годы XX века стали переломными в истории Европы и мира в целом. Нараставший экспансионизм и агрессивные планы германского фашизма и японского милитаризма неизбежно вели к международному политическому кризису и к угрозе мировой войны. Несомненно, все это очень сильно повлияло на уклад жизни и политические настроения русской эмиграции в целом и казачьей в частности. Во-первых, эмигрантам нужно было определить свое отношение к идеологии и политике итальянского и германского фашизма, а во-вторых, свое отношение к возможной будущей войне Германии и Японии против СССР, то есть либо занять оборонческую, патриотическую позицию, либо встать на сторону агрессора, быть пораженцем (желать поражения СССР в войне).

Первыми свои симпатии к фашизму высказали самостийники. Еще в 1929 году журнал «Вольное казачество» в двух номерах опубликовал большую статью «О фашизме», в которой говорилось: «Поучиться фашистским методам спасения государствами считаем необходимым, ибо они оказались блестящими. Тактика фашизма оказалась правильной и быстро привела к осуществлению поставленной цели. Из состояния разложения и распада фашизм, и именно фашизм, превратил Италию в цветущую страну». Далее в статье делался вывод, что больное итальянское общество вылечил доктор, а «фамилия этого доктора — фашизм»[43].

В середине 30-х годов казаки-самостийники в Чехословакии создали «Казачий национальный центр» (КНЦ) во главе с В.Г. Глазковым, который открыто ориентировался на гитлеровскую Германию, считая, что с помощью ее агрессивной политики можно уничтожить СССР, Россию, ненавистную «Московию», а затем создать независимую «Казакию». Именно эта организация проявила наибольшую активность в отстаивании идей казачьего сепаратизма и вела чрезвычайно активную антисоветскую деятельность. Так, например, еще 7 апреля 1939 года был издан специальный циркуляр «О сборе агентурных сведений об СССР»: «Необходимо немедленно, — говорилось в этом документе, — принять самые решительные меры, чтобы ничто, касающееся нашего противника СССР, не оставалось не использованным, чтобы все сведения о нем систематизировались и незамедлительно передавались в Прагу для дальнейшей обработки». Причем особенное внимание казачьи шпионы должны были уделять сбору и анализу следующей информации: «Настроения населения, отношение к власти… 5. Как живут казаки, сколько их и каких? Как к ним относится власть и они к ней? 6. Какие повинности казаков и населения казачьих областей? 10. Военные фабрики и заводы? 11. Какие пути сообщения, шоссе, железная дорога, пароходы?»[44] Неудивительно, что к этой небольшой (например, в Болгарии к 8 августа 1941 года насчитывался только 71 казак-националист)[45], но чрезвычайно активной организации проявили повышенный интерес немецкие спецслужбы, чьи представители после захвата немцами Праги имели с Глазковым несколько бесед, во время которых пообещали ему определенную, хотя и негласную, поддержку.

Не сразу заняли прогерманскую, профашистскую позицию эмигрантские казачьи организации, стоявшие за возрождение национальной России. Тем более что государства, принявшие их на своей территории, — Югославия, Чехословакия, Франция — были в напряженных отношениях с Германией, а впоследствии и сами стали жертвами фашистской агрессии. Однако по мере усиления нацистского государства большинство казаков-эмигрантов посчитало, что из двух зол — сталинский СССР и гитлеровская Германия — меньшим злом все же является Германия. Казачья эмиграция, как и большинство белой эмиграции, оценивала СССР в духе Российского зарубежного съезда в Париже, который прошел в апреле 1926 года: СССР — не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная III Интернационалом. Отсюда легко сделать вывод, что возможен (а иногда и необходим) союз с иностранными силами, в частности, с Антикоминтерновским пактом, для спасения России от власти коммунистов. Непонятно только одно: почему эта часть казачества не боялась, что Россия будет расчленена союзниками, а ее население планируется практически полностью уничтожить (что и озвучил Гитлер еще в 20-х годах в библии нацизма «Майн Кампф»)? Логика рассуждений этой части казаков- эмигрантов была примерно следующей: «Съесть Россию и превратить ее в колонию… не будет по силам и 80-миллионной Германии. Россия — не Чехия. Ведь подобное положение сделало бы из России нового непримиримого врага Германии, в последних же у нее и так недостатка нет… Если бы Германия… пошла бы по линии расчленения и удушения Национальной России, это было бы „против здравого смысла“»[46].