Селлитто пояснил, что взял юного патрульного, чтобы помочь им принести и рассортировать собранные улики. Сам Пуласки прямо-таки светился от энтузиазма – совсем еще новичок. Его, очевидно, предупредили о состоянии Райма; молодой офицер старательно не замечал, что детектив парализован. Райм на дух не переносил такого притворства; уж лучше бесцеремонность Лакиши.

«Нет, ну вообще, во дерьмо!»

Детективы поздоровались с девушками. Пуласки взглянул на них сочувственно и дружески справился, как дела. Заметив на его пальце уже не новое обручальное кольцо, Райм сделал вывод о раннем юношеском браке. Так смотреть могут лишь те, у кого есть свои дети.

Лакиша ответила:

– Я в шоке! Какой-то козел набросился на мою подругу! Ужас! А ты как думал?

Женева только сказала, что с ней все нормально.

– За тобой сейчас присматривает кто-то из родных? – спросила ее Сакс.

– Дядя. Будет жить у нас, пока родители не вернутся из Лондона.

Взгляд Райма случайно упал на Лона Селлитто. За последние два часа тот сильно переменился. От прежнего воодушевления не осталось и следа. Глаза стеклянные, весь какой-то дерганый. Райм заметил, что он поминутно трогает щеку и уже натер ее докрасна.

– Тебя что, зацепило? – спросил Райм, вспомнив, что Лон стоял рядом с убитым библиотекарем. Могло царапнуть каменной крошкой, если одна из пуль прошла навылет и ударилась в стену.

– А? Что? – До Селлитто дошло, что он трет себе щеку, и его рука тут же упала. Стараясь говорить тише, чтобы не услышали девушки, он сказал: – Я был рядом с жертвой, и меня немного кровью забрызгало. Ничего, все нормально.

Однако через пару секунд он вновь принялся рассеянно тереть то же место.

Райм вспомнил обыкновение Сакс чесать в затылке или кусать ногти – навязчивая привычка коренилась в ее темпераменте, в необъяснимом метании духа, присущем большинству копов. Полицейские мучают себя сотнями разных способов. У Сакс все ограничивается мелочами, другие офицеры срываются на близких, из-за этого рушатся семьи, ожесточаются детские сердца. Некоторые кончали с собой, засунув в рот дуло служебного пистолета. Но за Лоном Селлитто ничего похожего раньше не водилось.

Женева обратилась к Сакс:

– А ошибки здесь никакой нет?

– Ошибки в чем?

– Ну, насчет доктора Бэрри?

– Нет, увы. Он погиб.

Девушка стояла не шелохнувшись. Райм почти физически ощущал ее горе.

И еще злость. Глаза сузились в две яростные черные точки. Затем она глянула на часы и повернулась к Райму:

– Вы не забыли, что у меня тесты?

– Сначала покончим с кое-какими вопросами, а там будет видно. Сакс?

Закончив раскладывать улики и заполнять бумаги, Сакс взяла стул и села возле Райма. Сначала она попросила Женеву рассказать, как все произошло. Девушка объяснила, что искала статью в старом журнале и тут в библиотечный зал кто-то вошел. Послышались шаги, затем смешок, мужской голос сказал кому-то пару прощальных слов, хлопнула крышка мобильника.

Женева прищурилась.

– Послушайте-ка, а может, стоит проверить всех операторов мобильной связи в Нью-Йорке, узнать, кто звонил?

Райм усмехнулся:

– Неплохая идея. Но в Манхэттене ежесекундно говорят по сотовому около пятидесяти тысяч абонентов. Да и вряд ли он на самом деле звонил.

– Просто так шифровался? Откуда ты знаешь? – Лакиша украдкой сунула в рот две жевательные пластинки.

– Я не сказал, что знаю. Только предполагаю. Все его действия имели одну цель – заставить Женеву ослабить бдительность. На людей, разговаривающих по мобильному, редко обращают внимание.

Женева закивала.

– Точно, когда он вошел, мне сначала стало не по себе. Потом я услышала, как он разговаривает по телефону. У меня мелькнула мысль, что неприлично вести себя так в библиотеке, но страх пропал.

– Что было дальше? – спросила Сакс.

Женева рассказала, как услышала второй щелчок – вроде бы от пистолета, а потом увидела человека в лыжной маске. Как разобрала манекен и натянула на него свою одежду.

– Клево, – с гордостью вставила Лакиша. – Мозговитая у меня подруга.

Райм мысленно с ней согласился.

– Я пряталась за книжными полками, а когда он подошел к столу, бросилась к пожарному выходу.

– Ты сумела его рассмотреть? – спросила Сакс.

– Нет.

– Какого цвета была маска?

– Темного, точней не скажу.

– А остальная одежда?

– На самом деле я почти ничего не видела. Во всяком случае, ничего не помню. Меня просто прибило.

– Да уж, можно представить, – кивнула Сакс. – А когда ты стояла за стеллажами, ты за ним наблюдала? Ну, чтобы выбрать момент для побега?

Женева сдвинула брови.

– А ведь точно – смотрела. Совсем из головы вылетело. Подглядывала из-за нижних полок, дожидаясь, когда он подойдет к столу.

– Тогда, может, ты все-таки смогла еще что-нибудь разглядеть?

– Ой, и правда, кое-что вспомнила. Кажется, на ногах у него были коричневые ботинки. Точно, коричневые, только не темные, а более светлого оттенка.

– Отлично. А брюки?

– Темные, я уверена. Но видела я только отвороты.

– А запахи какие-нибудь уловила?

– Нет… хотя постойте. Да. Был какой-то сладковатый запах, вроде цветочного.

– Ладно, что дальше?

– Он подошел к стулу, раздался жуткий хруст и еще несколько звуков. Как будто что-то разбилось.

– Аппарат для микрофиш. Он его расколотил, – сказала Сакс.

– В тот момент я уже неслась к пожарному выходу. Сбежала по лестнице, на улице нашла Лакишу, и мы вместе решили бежать. Потом я подумала, что он может напасть на кого-то еще. Мы повернули назад, – Женева посмотрела на Пуласки, – и увидели вас.

Обращаясь к Лакише, Сакс спросила:

– Ты видела нападавшего?

– Нет. Я проветривалась на улице, и вдруг Жен несется ко мне со всех ног, глаза бешеные, можете представить. Но сама я ничего не видела.

Райм спросил у Селлитто:

– Преступник застрелил библиотекаря, потому что тот был свидетелем. Так что видел Бэрри?

– Сказал, что ничего. Принес мне список белых сотрудников музея, на тот случай если это кто-то из них. Таких оказалось двое, обоих проверили. Один в момент нападения отвозил дочь в школу, второй находился в главном офисе на глазах у многих свидетелей.

– Значит, наш деятель – импровизатор, – вслух предположила Сакс. – Увидел, как девушка входит в музей, и двинулся следом.